Терпение... Ясно, что имелось в виду основанное на вере в победу и вере своему правительству терпение, с которым народ вынес все тяготы войны.
Но, ухватившись за это последнее в ряду слово, чего только ни наплели с пеной на губах русофобы. В недавно тихо и незаметно, без причастия и соборования, без панихиды и некролога почившем "Огоньке" Виталий Коротич (А он-то где?) в 1989 году напечатал стишок тогда уже тоже почившего инструктора политотдела 57-й армии, так и называвшийся — "Терпение":
Сталин взял бокал вина
(Может быть, стаканчик коньяка),
поднял тост, и мысль его должна
сохраниться на века:
За терпение!..
Вытерпели вы меня,— сказал
вождь народу. И благодарил.
Это молча слушал пьяный зал,
ничего не говорил...
Во-первых, никакого молчания, Сталин выступал последним, а до него говорили много. Во-вторых, зал не молчал и во время тоста — то и дело раздавались возгласы одобрения и вспыхивали аплодисменты. В-третьих, "пьяных зал" — это Жуков и Рокоссовский, Шолохов и Шостакович, Уланова и Курчатов, Игорь Моисеев и Коненков... Вот такая всеохватная ненависть.
А что мы слышим теперь? Упоминавшийся выше знаток коммунизма приводит строки Некрасова, обращенные к русскому народу:
Чем был бы хуже твой удел,
Когда б ты менее терпел?
И соглашается с другим автором, который утверждает: "Большего непонимания русского народа трудно представить". Они, видите ли, лучше знают народ, чем великий поэт. Да, да: "Для русских терпение не удел, а высокое качество, за что его уважают другие народы".
Тут лучше бы сказать об уживчивости русских с другими народами, о его дружелюбие, отсутствии у него ксенофобии, которая мерещится нашим правителям.
А терпение бывает разное. Одно дело — терпение к тяготам войны, основанное на вере в победу и в своё руководство, о чём говорил Сталин, упомянув об ошибках и "отчаянном положении в 1941-42 годы": "Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошёл на это". Однако совсем другое дело — терпение к угнетателям чужеземным или своим. Его у русского народа не так уж много.
Ни один народ не подвергался столько раз иноплеменным вторжениям и не отстаивал свою национальную свободу. Только припомните: татаро-монгольское иго, шведы и немецкие рыцари, разгромленные Александром Невским, поляки с кучей Лжедмитриев, опять шведы со своим Карлом и Мазепой, французы с Наполеоном во главе всей Европы, опять французы, англичане, турки да итальянцы все вместе в Крыму, немцы со своим Вильгельмом, три похода Антанты вкупе с американцами и японцами, опять немцы... И что с ними со всеми случилось на русской земле среди нечуждых им гробов, которых становилось всё больше и больше?
В то же время нигде в мире не было столько самых решительных выступлений против социального угнетения: соляные, холерные, медные, стрелецкие, картофельные бунты и мятежи, восстания и крестьянские войны под руководством Болотникова и Булавина, Разина и Пугачёва, революции 1905 года, Февральская, Октябрьская... И очень странно, если Путину и Медведеву в тревожных снах не слышатся слова, которые народ мог сказать, но не сказал в 1941-42 годы: "Вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь из первых трёх рядов, мы поставим другое правительство, которое отменит все ваши людоедские реформы и обеспечит нам покой". Сталин хорошо знал, что такое терпение и терпимость русского народа.
НЕ БЫЛО В ИСТОРИИ человека, вокруг имени которого спустя даже 50-60 лет после его смерти так бурно бушевали бы страсти. Всё негодяйство России и Западного мира поносит и проклинает Сталина, доходя при этом до пароксизмов полного тупоумия. "Ростом он был карлик! — вопиет вечно весёленький телевизионный Гуинплен.— Когда на съездах он делал доклады, ему на трибуну подставляли скамеечку". Бенедикт Сарнов, 65 лет считающий себя критиком, и Рой Медведев, уверенный, что он историк, ссылаясь друг на друга, пишут, будто у Сталина был такой низкий лоб, ну, такой низкий, что Политбюро приняло секретное решение: "На всех портретах вождя увеличивать его лоб на 2 сантиметра. За невыполнение — расстрел на месте". А как быть, если портрет всего со спичечный коробок? Всё равно расстрел. Тот же Рой стыдит: "Он не умел плавать!" Может быть. Но, с одной стороны, когда в молодости на его глазах в Баку с пирса упала в море маленькая девочка, он, не дожидаясь водоплавающего Роя, кинулся в воду и спас девочку. Оказалось, её звали Надя Аллилуева. С другой стороны, говорят, Гитлер был отменным пловцом. И что? Однажды так глубоко нырнул, что не вынырнул.