А по ходу, пока вызревала в нём эпическая мощь, разбрасывал, как пучки самоцветных искр, горячие и свежие образы в своих лирических стихах, напоённые ветром дорог и первозданностью пространства.
…Бухта тихая до дна напоена
Лунными, иглистыми лучами,
И от этого мне кажется — она
Вздрагивает синими плечами.
...Знаешь, мне хотелось, чтоб душа
Утонула в небе или в море
Так, чтоб можно было вовсе не дышать,
Растворившись без следа в просторе.
И азиатская степь, и сибирская тайга, и горы, и моря — всё разом запело в нём.
Рождённый на пограничье народов, земель, культур, он ощутил это пространство и его дух, всё их неразъединимое величье — как своё родное, как свою раскрывающуюся суть. Не отсюда ли его понимание Востока, сроднённость с жизнью и чаяниями степняков-казахов, сочувствие тому, чем живут сибирские племена, народы Туркестана? Не отсюда ли вольный ритм его стихов и поэм, их живое прерывистое дыхание и гуляющая в них ветром внутренняя свобода!..
О своём родном крае он уже в семнадцать лет понял:
Не в меру здесь сердца стучат,
Не в меру здесь и любят люди.
По естеству дара Павел Васильев сам до последней кровинки растворён в русской стихии, в стихии живого языка: его напевности и силе, страсти и меткости, ярости и нежности, ласковости и озорстве, прямодушии и лукавстве, во всех бесконечных переливах и искристом разнообразии народного ума-разума, что запечатлены словом записанным и словом живым, бытовым, разговорным.
Корнила Ильич, ты мне сказки баял,
Служивый да ладный, вон ты каков!
Кружилась за окнами ночь, рябая
От звёзд, сирени и светляков...
Поразительнее всего — когда, в какой час пришёл в русскую литературу Васильев. Только что отцвёл, как цветок неповторимый, Есенин; загорчил и умолкнул для читателя нарядный и сладковато-лубочный сказ Клюева; исчез в подполье вынужденной публичной немоты забредший в лесные причуды и языческий морок Клычков; — и чистое поле русской поэзии заросло буйным чертополохом... И тут земля выдохнула из сибирских степей, гор и лесов поэзию Павла Васильева — как очищающую воздух могучую грозу, как освежающий ураган, разом сметающий с пути в стороны всю эту словесную дурнину...
Поэзией Павла Васильева русская земля словно бы захотела побаять напоследок, поговорить на своём природном языке, а вольное наше крестьянство — отпеть само себя своим голосом, родной песней…
Как песня над судьбой, поднимался и эпос Павла Васильева – могучий "Соляной бунт" (1932-1933)!.. Яркая, широкая, буйная, правдивая картина предреволюционной казачьей жизни, написанная с необыкновенной изобразительной силой.
…Образный, изобразительный ряд в поэзии Васильева настолько красочен, что невольно думаешь, с кем же он родня в русской живописи? И тут приходишь в некоторое недоумение. Кустодиев? – Но тот рядом с Васильевым как лубок, в котором красивость вместо красоты, эдакая литературщина в живописи. Малявин? – Теплее! Вроде бы то же буйство в красках, в напоре, в широких мазках. Но поэт всё же гибче, пластичнее, а где и лиричнее, теплее в свете, где – резче, точнее в рисунке, полновеснее. Кончаловский? – Та же, что и у Васильева, сильная кисть, и меткость, и страсть. Но поэт веселее, что ли, ярости больше, удали, и в то же время – света, жизни, при том точен, трезв, крепок. Суриков, наконец? – Вот этот, кажется, ближе всех, особенно что касается эпоса – силы, размаха, исторической верности. Хотя Васильев, он же ещё и лирик, чего в Сурикове почти нет.
А в русской музыке? Тут, пожалуй, ближе всех поэту Мусоргский, с его богатырством и задором, крепостью и раздольной ритмикой...
АНОНС «ДЛ» №12
Вышел из печати, поступает к подписчикам и в продажу декабрьский выпуск газеты "ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ" (№12, 2009). В номере: передовая Владимира БОНДАРЕНКО о русском языке; публицистика Дмитрия ПЕЧЕРИНА и Леонида ТИМОШЕНКО; проза Дмитрия ЕРМАКОВА, Анны и Константина СМОРОДИНЫХ, Александра ТУТОВА; поэзия Юрия ДОМБРОВСКОГО, Педро де ла ПЕНЬИ, Бориса СПОРОВА; Олег ДОРОГАНЬ пишет о "Пятикнижии" Валентина УСТИНОВА, Илья КИРИЛЛОВ — о новом романе Эдуарада БАГИРОВА, Андрей КОВАЛЕНКО — о Елене СОЙНИ, Юрий ЛИННИК — о прозе Натальи МАКЕЕВОЙ, Вячеслав ОГРЫЗКО — о молодом Юрии КУЗНЕЦОВЕ, Александр РУДАЛЁВ — о прозе Германа САДУЛАЕВА. Кроме того, в номере — материал Валерия МИХАЙЛОВА, посвященный 100-летию со дня рождения Павла ВАСИЛЬЕВА, хроника писательской жизни и новая пародия Евгения НЕФЁДОВА.
"ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ", ведущую литературную газету России, можно выписать во всех отделениях связи по объединённому каталогу "Газеты и Журналы России", индекс 26260. В Москве газету можно приобрести в редакции газет "День литературы" и "Завтра", а также в книжных лавках СП России (Комсомольский пр., 13), Литинститута (Тверской бульвар, 25), ЦДЛ (Б.Никитская, 53) и в редакции "Нашего современника" (Цветной бульвар, 32).
Наш телефон: (499) 246-00-54; e-maiclass="underline" denlit@rol.ru; электронная версия: http://zavtra.ru/.
Главный редактор — Владимир Бондаренко.
Анастасия Белокурова ЗА СПИЧКАМИ...
"Пределы контроля" (США — Испания — Япония, 2009, режиссер — Джим Джармуш, в ролях — Исаак де Банколе, Тильда Суинтон, Билл Мюррей, Гаэль Гарсия Берналь, Джон Херт, Флоан Анка, Йоки Кудо, Луис Тосар, Оскар Хаэнада, Пас Де Ля Уэрта).
Всё не туда,
Всегда не в ту даль
Многие стремятся,
И Джим — он тоже такой.
Новелла Матвеева
В аэропорту серьёзный негр в дорогом костюме (Исаак де Банколе) получает загадочное задание от мудрого негра, говорящего по-испански. Суть задания — полететь в Испанию и найти там человека со скрипкой. И это только начало. Череда странных людей будут передавать негру инструкции в спичечных коробках. Бумажные клочки негр будет съедать с завидным упорством. И запивать двумя эспрессо в разных чашках — таков его жизненный стиль. От города к городу, от посёлка к посёлку связные приведут героя к самой сути его предназначения. Несколько раз прозвучат ключевые для понимания происходящего фразы: "Реальность — это цепь случайностей", "Вселенная не имеет центра и краёв", и совсем уж сакраментальное — "Если ты считаешь себя лучше других, сходи на кладбище. Там ты поймёшь, что такое жизнь". Между делом негр будет практиковать тай-чи, ходить в музей постмодернистского искусства, долго и неподвижно сидеть в гостиничных номерах с видом человека, знающего о жизни куда больше, чем все мы. Задание будет выполнено. В финале негр сменит костюм на спортивные шмотки и уйдёт в никуда.
Новое творение Джима Джармуша очень похоже на испанский сапожок. Чем ближе чернокожий герой к цели своего путешествия, тем теснее сжимается мир вокруг ни в чём не виноватого зрителя. Не сбежать с сеанса через пятнадцать минут после начала не даёт разве что потрясающая камера Кристофера Дойла — единственное, что хоть как-то оправдывает бессмысленный бред воспалённого сознания бывшего ученика Николаса Рэя. А ведь голливудский мэтр пытался учить Джима писать сценарии, объяснял панкующему молодому человеку, что в фильме должен быть сюжет. Парень решил не следовать советам старших и погнался за собственным стилем. Поначалу всё получалось. Затем стремительно покатилось в тартарары. Но если еще предыдущая картина Джармуша "Сломанные цветы" благодаря внутреннему надрыву игры Билла Мюррея и правильной простоте вызывали стойкую симпатию, то "Пределы контроля" наглядно объяснили — на данный момент о серьёзном отношении к Джармушу можно просто забыть. И этот человек, представьте себе, смотрел в своё время в Синематеке индийские и китайские фильмы! Куда ушли те времена?