12 ДЕКАБРЯ лидер РФО "Память" Георгий Боровиков был вызван в Прокуратуру ЮАО столицы для дачи объяснений. Изначально суть вопроса не была ясна, но при встрече выяснилось, что из ФСБ Кемеровской области поступил запрос по поводу электронного журнала borovikov1, в некоторых постах которого якобы присутствует "разжигание межнациональной розни". На вопрос Георгия Боровикова: "что же может быть разжигающего межнациональную вражду в постах, где размещены стихи (одно посвящалось памяти убитой в прошлом году Ани Бешновой, — "ZЭК" ) и проповедь священника?" старший следователь Прокуратуры Сергей Петров и некий полковник МВД, непонятным образом очутившийся тут же, не смогли ответить ничего вразумительного. Зато лидеру РФО "Память" было предложено "во всём" признаться, раскаяться и выплатить штраф в размере 50 000 рублей, что, конечно же, со стороны последнего не могло вызвать ничего другого, кроме саркастической усмешки. Георгий Боровиков сказал, что не испытывает ни к следователю Прокуратуры, ни к полковнику МВД лично никаких неприязненных чувств, однако, их слова не внушают ему доверия и что именно поэтому он не будет отнимать их драгоценное время и воспользуется 51-й статьей Конституции, которая позволяет отказаться от дачи показаний, могущих нанести вред себе и своим близким.
"ZЭК" следит за развитием этого дела и выражает недоумение возросшей интернет-активностью региональных отделов ФСБ. Понятно, что ловить "экстремистов" лучше всего за чашкой кофе в интернете, а не путём кропотливой работы "на земле".
Однако в дальнейшем подобного рода открытые дела или разваливаются ещё на стадии следствия, или же в целях "сохранения лица" откровенно фабрикуются. А главное, в то время, когда органы изучают интернет-дневники, реальные террористы проявляют себя всё активнее, нанося очевидные удары по российской государственности. Недавний взрыв "Невского экспресса" — тому лишнее подтверждение.
ИНФОРМАЦИОННО-ПРАВОЗАЩИТНЫЙ центр "Русский вердикт" оказывает поддержку заключенным — правозащитнице Евгении Хасис и журналисту Никите Тихонову — в виде продуктово-вещевых передач, а также предоставляет адвокатскую защиту Евгении.
Вы можете оказать посильную помощь:
Яндекс-кошелек РВ — 41001115143479.
Кроме того, помощь на данный момент вы можете передать при личной встрече с представителями "Русского Вердикта".
Подробности — http://rusverdict.livejournal.com/.
Евгений Головин «ЭТИ СПЕКТРЫ БАРРОКО...»
Французский моралист XVIII века Луи Вовенарг в своей книге "Максимы и афоризмы" написал коротко и ясно: "Старики никчемны". Известно, что бродячие туземные племена в голодные годы или перед долгой утомительной охотой оставляли стариков, где придётся — в ущельях, пещерах, пустынях, — медленно и верно умирать от голода и холода. Еще неизвестно, что лучше — голодная смерть в пустыне или загнивание в "доме престарелых", в страшных больницах, в квартирах не менее страшных родственников. Понятно, речь идет о бедных стариках, которых большинство и которым судьба дает в спутники болезни и скверный характер. У богатых дурные привычки — признаки вздорной оригинальности, не более того.
Среди общегуманных высказываний о старости, звучащих несколько сомнительно или просто лицемерно, лучше всех вопрос закрывает откровенная фраза: "Тот, кого любят боги, умирает молодым". Это, по крайней мере, честно.
Бодлер создал стихотворение "Семь стариков" в манере безобразия или, говоря по-ученому, в эстетике турпизма: старость расцветает "цветами зла" на фоне чуть менее безобразного города. Серое и желтое выделяется в тумане серого и желтого.
"В городе-муравейнике, городе полном кошмаров, где ревенант ясным днем цепляется к прохожему, тайны бурлят повсюду в тесных каналах гигантского колосса".
"Однажды утром на особенно печальной улице туман удлинял вверх крыши домов, образуя две набережных неведомой реки, словно в театральной декорации".
"Грязный и желтый туман заполнял все пространство. Я шел, героически напрягая нервы, и рассуждал с моей усталой душой. Предместье сотрясалось от тяжелых повозок".
Чувствуется безнадежный и невыносимо-угрюмый, напоминающий типично бодлеровский сплин, пейзаж огромного города, где призраки ничем не отличаются от живых; пейзаж, где ядовитая скука порождает нищих, воров, мошенников, убийц и заставляет заниматься своим ремеслом с охотой или без, дабы не сгинуть в грязно-желтом тумане.
"Вдруг возник старик. Его желтые лохмотья напоминали цвет дождливого неба. Его вид вытягивал милостыню, несмотря на злобу, которой светились его глаза".
"Глаза. Зрачки словно утопали в желчи. От его взгляда шли мурашки по коже. Его борода в волосах жестких, как лезвия, выдавалась вперед, словно борода Иуды".
"Его нельзя было назвать сутулым или согбенным, а скорее переломанным пополам. Его позвоночник составлял с правой ногой такой великолепный прямой угол, что его палка завершая фигуру, придавала общему очертанию болезненно-уродливую хромоту…"
"…искалеченного четвероногого или еврея о трех лапах, который, путаясь в грязи и снегу, топтал мертвецов своими башмаками, ненавидя вселенную более чем безразличную".
"Точно похожий следовал за ним: борода, глаза, спина, палка… ничем не отличались. Из того же ада пришел сей столетний близнец. И эти спектры барокко передвигались своим жутким шагом к неизвестной цели".
И тут произошла странная история, объясняемая, возможно, фантасмагорией тумана:
"Какого безумного заговора стал я мишенью, жертвой какого дурного случая?
Я тщательно пересчитал семь раз одного зловещего старика, который умножался!"
"Тот, кто не задрожит от родственного ужаса, и кто не посмеется над моей тревогой, подумает вероятно, что, несмотря на все свои немощи, эти безобразные монстры олицетворяют вечность!"
Это уже не тревога. Может быть, объединенные силы тумана, нервической тревоги поэта и еще чего-то неизвестного сотворили группу монстров, от которых нечего ждать пощады?
"Я бы умер, если б увидел восьмого — какого-нибудь безжалостного Созия, иронического и фатального, какого-нибудь отвратительного Феникса — собственного сына и отца... Но я оставил за спиной инфернальный кортеж".
"Потрясенный, словно пьяница, который увидел двойника, я вбежал домой и отчаянно хлопнул дверью. Разбитый, с головной болью, с лихорадочной душой, истерзанный тайной и абсурдом".
"Напрасно разум нашептывал свои логичные аргументы, ураган играючи раскидывал и топил его схемы и построения, и моя душа, старая габара, лишенная мачт, плясала, плясала на волнах моря чудовищного и безграничного".