Приглашены: Валерий ГАНИЧЕВ, Валентин РАСПУТИН, Геннадий ИВАНОВ, Борис ТАРАСОВ, Наталья НАРОЧНИЦКАЯ, Александр БОБРОВ, Николай ДОРОШЕНКО, Сергей КАЗНАЧЕЕВ
Художественный руководитель МХАТ им. Горького, народная артистка СССР Татьяна ДОРОНИНА
Художественный руководитель государственного академического Кубанского казачьего хора, народный артист России Виктор ЗАХАРЧЕНКО
Ансамбль народной музыки "РусиЧи".
Вечер ведут: н.а. России Валентин КЛЕМЕНТЬЕВ, артистка МГАФ Лариса САВЧЕНКО.
В фойе — продажа книг Н. Зиновьева.
Вход — по бесплатным пригласительным билетам.
Справки по тел.: 625-00-50, 623-38-03.
Татьяна Горичева ЖИТЬ В ТРАДИЦИИ
Татьяна Горичева известна во всём мире благодаря многочисленным выступлениям и публикациям, посвящённым анализу духовной ситуации в России и на Западе, воспринимаемой глазами православного философа.
Горичева родилась в 1947 году. Редактировала самиздатовские журналы "37", "Женщина и Россия" и "Мария". В 1980 году выслана из СССР за "христианский феминизм". Училась в католическом Институте святого Георгия (Франкфурт-на-Майне), в Свято-Сергиевском православном богословском институте в Париже, слушала лекции в Сорбонне. После 1985 года вернулась в Россию, живёт в Санкт-Петербурге. Автор таких книг, как "Взыскание погибших", "Опасно говорить о Боге", "Православие и постмодернизм", "Об обновленчестве, экуменизме и "политграмотности" верующих. Взгляд русского человека, живущего на Западе", "Письма о любви", в соавторстве с А. Кузнецовой), "Только в России есть весна! О трагедии современного Запада. Дневники: 1980-2003".
"ЗАВТРА". Татьяна Михайловна, вы долгое время жили во Франции. Могли бы вы охарактеризовать современную французскую философию?
Татьяна ГОРИЧЕВА. После смерти Жака Деррида во французской философии царит дух консюмеризма и гламура. Самый "популярный философ во Франции", как пишут журналы, — Мишель Онфрэ. Его девиз — "трагический гедонизм", то есть Фридрих Ницше, но без безумия, болезни, страдания и героизма. Эпикур должен быть вновь главным философом. Наслаждаться жизнью нужно умеючи — умеренно, без вредных трансгрессий и привычек. Онфрэ и его ученики — фанатичные атеисты. Онфрэ решил переписать всю европейскую историю, показав, что христианство исказило истину, унизило женщину, убило плоть, ввело лицемерие. Есть Лук Фэрри, проповедующий хороший "капитализм" с правами человека, гламурными путешествиями, буржуазными семейными радостями и прочим. К нему примыкает легион "модно постмодерных шоу-бизнес философов", этаких стареющих плейбоев. В последние годы они путешествуют на роскошных пароходах, где встречаются со своими "фанатами", вкусно едят и пьют, воспевают блага гламура. Популярный в России Ален Бадью осмеян вышеописанной группой как устаревший "марксист" и общественник, не умеющий "красиво жить".
"ЗАВТРА". Почему, на ваш взгляд, в философии так сильна мизогинная традиция, связанная с отсутствием женских имён?
Т.Г. На Западе гораздо больше известных женщин-философов, чем в России, где, на мой взгляд, православие, увы, только усилило почти физиологическое неприятие женщины. Расскажу только об одном случае из своей жизни. После показа фильма Александра Богатырёва обо мне в кинотеатре "Свет" (Санкт-Петербург) выступил дьякон Виктор (с университетским образованием) и сказал: "Это что, православная женщина? Она ездит по всему миру с лекциями, говорит на всевозможных языках, собирает стадионы. Она переписывается с Хайдеггером, встречается с Папой. Нет, это не наш человек". Православная русская женщина должна в лучшем случае сидеть в монастыре или (ещё лучше) на кухне. Долго и болезненно кричал проклятия в мою сторону дьякон Виктор. И самое главное — зал поддержал его. Особенно женщины. В советское время было свободнее. На Западе подобное отношение вообще непредставимо — ни в одной христианской конфессии. Думаю, даже у мусульман. Наша Россия больна. Всеобщее альфонство мужчин сделало их совсем слабыми, а слабый всегда ищет, кому бы отомстить.
Кроме диакона Андрея Кураева, никто из православных не отметил того факта, что в России цветёт глубокая и сильная женская мысль. Это и поэтическое творчество Олеси Николаевой, и философии Татьяны Касаткиной и Пиамы Гайденко, и статьи Ольги Сокуровой и Людмилы Ильюниной, и многих других.
"ЗАВТРА". Чем, на ваш взгляд, отличается московский и петербургский типы философствования? Согласны ли вы с мнением философа Василия Ванчугова, что в Москве преобладает софийность, а в Санкт-Петербурге — логийность?
Т.Г. В Питере моё внимание когда-то привлекала гумилёвская школа, но умерли или бездействуют её последние представители. Там больше всего пересказываний Алена Бадью, Жана Бодрийяра, Поля Вирильо и Жиля Делёза, причём плохих, когда философы вынимаются из их естественного контекста. Почти никто не читает по-немецки. Такое "философствование" сегодня невозможно ни в одной стране мира.
В Москве "софийность" придаёт некоторый смысл московской мысли. Размышления о судьбе России, о духовных вертикалях бытия, о мистическом, о геополитике и евразийстве, об империи, об "удерживающем" вписывают московскую мысль в контекст реального и ответственного осмысления, несмотря на обильное мифологизаторство.
"ЗАВТРА". Что такое, по вашему мнению, религиозная философия? Почему некоторые богословы и философы отрицают сам феномен религиозной философии?
Т.Г. Религиозная философия — весьма размытое понятие. Можно сказать, что это прежде всего русское явление. Для меня последним религиозным философом был Оливье Клеман, соединивший Павла Евдокимова и Владимира Лосского.
Если в богословии всё катафатично, где на первом месте находится Откровение, то в философии первично вопрошание субъекта, находящегося в центре жгучих проблем современности. Религиозная философия апофатична и антиномична.
"ЗАВТРА". Изменилась ли ваше восприятие постмодернизма на российской почве?
Т.Г. Несомненно, особенно с тех пор, как я вернулась из эмиграции. Постмодернистская философия на Западе была фрагментарной и отрицающей "большую историю" и большую Истину. Её деконструктивизм мне нравился местами, ибо избавлял мысль от "измов", фаллосократизмов и иллюзорных и языческих идолов. Этот деконструктивизм даже напоминал христианскую апофатику, хотя последняя всегда несёт в себе положительное катафатическое предчувствие, чего в равнодушном постмодернизме нет по определению. Правда, у Жака Деррида (особенно позднего) были поставлены темы "гостеприимства", "прощения", "человеческого высокомерия по отношению к животным", что позволяет говорить о нём как о религиозном мыслителе.