Не так прост и образ майора НКВД, вопреки современным трактовкам того времени не представленный зверем без души и сердца. И человеческое сочувствие, которое начинает испытывать майор к своим пленницам, губительно для него самого. Оставим на совести сценаристки Марины Сасиной невероятный финал этой истории, якобы основанной на реальных событиях. После просмотра один за другим фильмов Хотиненко, Соловьёва и Сукачёва, Веру Глаголеву хочется ругать меньше всего. Хотя бы за отличную операторскую работу Руслана Герасименкова.
И всё же возникает вопрос. Этой весной ко Дню Победы было выпущено два фильма — "Поп" и "Одна война" — пытающихся в какой-то степени оправдать коллаборационизм. Что это — новая тенденция или простое совпадение — не ясно. Но в отличие от фильма Хотиненко, изобилующего художественной "клюквой", в картине Глаголевой, к счастью, мы видим только личный взгляд на проблему. Без мужской политики и дешёвых прокламаций. Женское милосердие становится главным лейтмотивом событий. "Они наши, к ним никакая грязь не пристаёт!", — объясняет майору Прохорову капитан Ничепарук, лично заинтересованный в одной из пленниц. Эта фраза — главная в фильме, объясняющая позицию его авторов на все сто. В случае зрителя, здесь каждый решает сам за себя. Советское поколение, воспитанное на тех же "А зори здесь тихие" и рассказе Сомерсета Моэма "Непокорённая", вынесет свой вердикт. Но он, кажется, меньше всего волнует создателей.
Единственный "ляп", к которому можно придраться в художественных средствах выражения, — это то, что детишки, рождённые от немцев, все сплошь светловолосые, словно потомство пришельцев из романа Джона Уиндема "Кукушки Мидвича" и его последующих экранизаций под названием "Деревня проклятых". Но правильно выбранная интонация повествования и уверенная режиссура не ставят "Одну войну" на один поток с современным ширпотребом. Возможно, и потому, что авторы не делали своей целью собрать в прокате кругленькую сумму, не тратились на рекламу по телевидению, не бередили сознание нации уверениями о "великом кино". В условиях, когда за выходом фильма на экраны не маячат финансы, люди просто делают своё дело, выражают свою позицию, не претендуют на небесные лавры. И остаются, по большому счёту, незамеченными.
услуги личной охраны. 2
Фёдор Гиренок ЧЕЛОВЕК — ЭТО ИЛЛЮЗИЯ
Современная философия научилась различать мыслящее и разумное, сознание и интеллект. Это различие позволяет избежать примитивных трактовок сознания, а также биологизации антропологического дискурса, когда разговоры о нейронах сознания замещают понимание проблем сознания, а обсуждение проблемы гиппокампа подменяет обсуждение проблемы воображения. Как заметил однажды Выготский, физиология всегда будет пытаться съесть психологию. Я могу лишь добавить, что прожорливая аналитика пытается сегодня проглотить даже саму философию. Примером биологизации философского дискурса является эволюционная психология, а примером натурализации метафизики сознания является теория зеркальных нейронов Ризолатти, а также теория модулей Пинкера. В терминах этой теории нельзя отличить то, что противоречит самому себе, и то, что себе не противоречит, полагая, что противоречит себе человек, а не противоречит себе животное.
То, что себе противоречит, обладает сознанием, или, что одно и то же, способностью быть слабее себя или сильнее себя. То, что себе не противоречит, обладает разумом. У сознания есть два атрибута: воображение и изображение. У разума — один. Вычисление. Что такое разум? Разум — это вычислительная машина, используя которую можно все сосчитать и измерить. Сознание — это греза, воображение. Можно быть разумным, но немыслящим, и можно быть мыслящим, но неразумным. Человека обычно относили к существам разумным и ошибались, потому что он является мыслящим, но неразумным существом. И эта последняя теза открывает горизонт аутографического исследования в философии человека. То такое аутография? Это изображение человека, построенное так, что оно включает в свою онтологию феномен аутизма не как болезнь, не как исключение из нормы, а как первичный синтез жизни человека.
Рассмотрим два примера. В одном из них речь пойдет об обезьяне, которая действует почти как человек. Американские ученые, реализуя амбициозный проект по обучению обезьян языку, научили одну обезьяну рассматривать фотографии. Однажды перед ней положили стопку фотографий и попросили изображения людей отложить в одну сторону, а изображения обезьян — в другую сторону. Обезьяна легко справилась с этой задачей, показав наличие у нее интеллекта. Однако свою фотографию она почему-то положила к изображениям людей, а фотографии своих родителей — к обезьянам. Это действие, если оно действительно случилось, носит уже не интеллектуальный характер, а экзистенциальный. Рефлексия, т.е. сравнивание и соединение представлений, случается, как заметил еще Кант, даже у животных. Правда, у них она носит инстинктивный характер. Поскольку животные не удваивают мир, являясь элементом самого этого мира, постольку, я думаю, экзистенциальная версия рефлексии обезьяны, скорее всего, зародилось в воображении экспериментаторов и затем была приписана обезьяне.
Другой пример относится к человеку, который действует, как обезьяна, играя в шахматы с ЭВМ. Для игры в шахматы нужен ум, который не связан с сознанием, то есть для игры нужен интеллект. В процессе игры не машина приобретает сознание, чтобы состязаться с человеком, а человек его теряет, уподобляя себя машине. Тем самым проблемой становится вопрос о том, что есть человек и чем он отличается от машины? И не является ли он сам живой машиной? Само понятие человека становится сегодня зыбким и неопределенным.
Вопрос о том, что есть человек, представлен Кантом как самый главный вопрос философии. В "Логике" Канта установлена зависимость трех трансцендентальных вопросов, а именно: Что я могу знать? Что я должен делать? И на что я смею надеяться? — от одного простого, как выстрел, не трансцендентального вопроса: Что есть человек?
На эту зависимость опираются те, кто сомневается в универсальном характере философии, кто не верит в возможность мыслить мыслимое вне связи с тем, что мыслит человек. Конечно, стремление уподобить философию науке, попытка сделать ее чем-то вроде математики мысли сыграли свою роль в истории философии, породив ряд успешных проектов, таких, как феноменология. Но объективирующее мышление всякий раз натыкается на свой предел, на отсутствие у человека сущности, которая бы показывала себя, независимо от действия, обращенного человеком к самому себе. Преданное натуралистическому забвению бытие — это не то, что раскрывает сущность человека, напротив, это человеком раскрываемая сущность.
С осознания этого обстоятельства начался антропологический поворот в философии. Этот поворот заставил Фуко заявить о том, что философия находится в опасности, что она погружается в сон, навеянный антропологией . Чтобы спасти ее, Фуко решил мыслить по-новому. Для этого он предложил "разрушить до основания весь антропологический четырехугольник". Тем самым Фуко восстал против Канта. "В наши дни, — говорил Фуко, — мыслить можно лишь в пустом пространстве, где уже нет человека" . Тем же, кто не желает мыслить без мысли о том, что мыслит именно человек, Фуко противопоставил философический смех. В этом смехе растворилось понимание различия между человеком, животным и машиной. Ведь если мысль мыслится вне связи с тем, кто мыслит, то указанное различие теряет смысл.