***
Немногим высокая тайна известна,
рассеяна светом во мгле.
За милую Родину — звёздную бездну
сражаемся мы на земле.
Распахнуты окна в России широко,
туда, где ни края, ни дна.
Мятежное Солнце — горящее око,
куда ни посмотрит — война.
И я воевала и в небо смотрела,
великую волю любя,
за смерть — против жизни, за дух — против тела,
за ангела — против тебя.
Прощай, удаляйся без лишнего спора
на запад покорного дня,
туда, где спокойны леса и озёра,
где враг не заметит огня.
Ведь здесь только ветер на каменном блюде
гоняет песок и века.
Ломаются церкви, ломаются люди,
обломки уносит река.
***
На кладбище героев и богов
великим завершение дорогам,
оно в тумане между двух миров,
мне потаённым кажется чертогом.
Здесь те, кто отдал жар своих сердец
борьбе духовной и грозе военной,
безвестный воин и святой мудрец,
и песни гордой витязь убиенный.
Здесь те, кто подлецу не уступил,
здесь те, кто веру не переиначил,
красиво умер, праведно почил,
и для Державы что-нибудь да значил.
И ты надейся не на нищий кров,
дух приучив к сраженьям и потерям, —
на дар земли, на свой подземный терем
на кладбище героев и богов.
И если правдой свято дорожил,
и бился словом горестным и честным,
своей стране ты службу сослужил,
и будешь вечно в воинстве небесном.
А за оградой твердых нет шагов,
а за оградой всё вино распили,
а за оградой все мечты забыли,
а за оградой всех врагов простили.
Покоятся все лучшие России —
на кладбище героев и богов.
ЮКИО МИСИМА
1.
Утром легко и беспечно
дух уничтожит тюрьму.
Жизнь человека — конечна,
но я бессмертье возьму.
Неколебимо и прямо
на внеземные круги
Будда выходит из храма.
Свиток прочитан? Сожги.
Видишь? — Отброшена маска.
Веришь? Не имидж — судьба.
Рядом шальную развязку
подстерегает толпа:
"Это писатель Мисима,
он заигрался в войну"…
Разуму невыносима
низость предавших страну,
трусы, бойцов презирая,
ждут заземляющей лжи.
Если ушли самураи,
значит, пришли торгаши!
2.
Может быть, в родине дело…
Может быть, в родине сна —
недостижимостью тело
испепеляет она,
небом чарует бесцельно,
мир погружая во тьму.
Власть совершенства смертельна,
но я бессмертье возьму!
Нужно героя доверье,
или мечта дурака,
чтобы вонзить в подреберье
длинную искру клинка?
Ждал утонченную прозу
апофеоз простоты,
тело раскрылось как роза,
высшей стяжав красоты.
И по лицу на мгновенье,
молнией, зримой едва, —
судорога наслажденья,
судорога торжества.
***
Себя ли обманывать стану,
когда на осколках броня?
Ни стаи, ни стана, ни клана…
лишь Родина есть у меня.
Ни храма, ни дома, ни дота…
разрушены все рубежи.
Не знаем искусство расчета,
не вывели формулу лжи.
Но я не уйду недостойно,
и ты не уйдешь из страны
туда, где сожгли бы спокойно
мы путеводитель войны.
Пускай только выси и дали
оставлены нам на земле,
над степью гореть не устали
знамения в облачной мгле.
И не изменились, как странно,
от бед ни сердца, ни умы…
Ни стаи, ни стана, ни клана.
Народом останемся мы!
***
Господи, для странника ты — путь
за иные дали и века,
и, летейских вод рассеяв муть,
золотая сеть для рыбака.
Господи, жнецу ты — лунный серп,
птице — небо, ратнику — броня,
спящей деве — нежный шепот верб,
только нет под крыльями меня.
Не спасет Святого Духа тень
от беды могуществом креста,
потому что избы деревень
я равняю с храмами Христа.
И в смятенье не найду ответ,
лишь на Русь весеннюю взгляну:
верю в Бога или в этот свет,
даль и вышину?
***
Звенит кровавая капель,
Господь грозит войной,
качает Ева колыбель
меж Солнцем и Луной.
И этот плавный, легкий взлёт
вовек продлится над
тем, что бежит, летит, течёт
с восхода на закат —
над кораблём в ограде льдин,
среди армад стальных,