Рисующий писатель — это вовсе не пишущий художник. Писателю не хватает слова. Слово неотделимо от живописи Гуэрра. Без памяти о том, что рядом слова — живопись Тонино приобретает богемный, салонный, легкомысленный оттенок. Простота и свет обретаются в сплетении поэзии и красок.
В работах Тонино нет и не может быть перспективы. Это бытие "здесь и сейчас", которое, подобно бабочке сидящей на цветке — божественное мгновенное зрелище. Отсутствие перспективы — это философия, евангельская истина, которая учит жить одним днем. "Надо срывать дни, как спелые яблоки", — пишет Тонино.
Андрей Тарковский, путешествуя по Италии в сопровождении Тонино Гуэрра, снимал документальный фильм "Время путешествия". Там он, обращаясь к Тонино, высказал очень важную мысль: "В нашем путешествии у меня всё смешалось: время и пространство. У меня такое впечатление, что Италия — страна, которая еще не способна воспринимать глубинную перспективу. Как будто перспектива еще не была изобретена, как будто нет понятия о пропорции. Пространства её напоминают мне Россию. Всё остальное — плоское, лежит на одной плоскости. Впечатление это во мне настолько сильно, что более ни в чем я пока разобраться не могу". В этом "еще не изобретена" — чистота, непорочность, первозданность Эдема, которая освятила собой мировосприятие, мирочувствование солнечной Италии.
Мысль Тарковского нечаянно оказалась в исторической проекции, в понимании тайны глубины и непреходящей горячей любви между Италией и Россией. Италия совершенна в простоте, яркой красочности, чистоте линий и форм. Ей присуще именно то, чего нет и быть не может в России, чего нам подчас катастрофически недостает. Россия сложна чрезвычайно. Россия страна обратной перспективы, нелинейной истории, приблизилась вплотную к великой тайне времен. Она в своём сложнейшем метафизическом развитии словно движется по винтовой лестнице предсонья, где сознание тесно сплетается с подсознанием, где мрачный тяжело- весный бред граничит с огненным пророчеством. Так было всегда, это происходит и сейчас. Даже тогда, когда, по словам Тонино, "люди меньше стали читать книг, а больше ходить в рестораны".
"Тонино Гуэрра — последний человек Возрождения". С этим давним утверждением Тонино не спорит. Кто будет противиться своему соседству с гениями? Человек Ренессанса любит мир и творит с необыкновенной страстью к духовной свободе. Свободе — простой и смиренной, лишенной пресловутого демонического антропоцентризма или титанического бунтарства. В Италии Микеланджело и Рафаэль, Боттичелли и Леонардо да Винчи, Эль Греко… В "Третьем Риме" Аристотель Фиораванти, Алевиз Старый и Алевиз Новый, Марко Руффо и Пьетро Антонио Солари. Но именно так писали и афонские, византийские, а позднее — великие русские иконописцы. Так созидались фрески Снетогорского, Мирожского, Саввино-Сторожевского монастырей, Троице-Сергиевой Лавры, Успенского собора. Иконы Феофана Грека, Андрея Рублева, Дионисия….
Западноевропейский Ренессанс — блудный сын ликующей царственной Византии. Это непреложно так. Италия и Россия подхватили право наследования… Правы те, кто не верит в "эпохальность" Ренессанса. То была не историческая эпоха, то было благословение Божие, которое мы будем ждать снова.
Мы знаем: Запад устал от "дел рук человеческих". Знамя духовной культуры Запада, её остатков — и есть 90-летний старец Гуэрра, обожающий Россию и не мыслящий себя без неё.
Сейчас Тонино Гуэрра слишком рядом. Он обычный старый человек. Он устаёт отвечать на одни и те же вопросы, и не скрывает этого. Ему чужд ажиотаж вокруг собственной персоны. Он медленно ходит, и его нельзя фотографировать со вспышкой. И мы иногда не хотим услышать то, о чём он нам говорит.
"Возвратиться жить в тишине — это великое возвращение. Поскольку тишина родилась прежде музыки. Жизнь состоит из множества вещей, которые бесконечно повторяются и могут показаться скучными, нудными, но в то же время все мы знаем, что смотреть, как падает снег, можно миллионы лет, и не уставать от этого. И шум дождя никого не утомляет. Это самая великая музыка, которую можно услышать. Если было бы возможно, я бы хотел жить много-много веков".
Пройдет время. И фигура Гуэрра предстанет перед нами в совершенно ином свете, и мы поймем, что это не "последний человек", а первый — первый человек Нового возрождения. В чём заслуга вовсе не личного гения, а гения времени.
"Еврологистика-М" - жд транспорт сборные грузы 5 подбронее на сайте
Алексей Пичугин КАПИТАЛ КРУШИТ МОСКВУ. ДРЕВНИЙ КВАРТАЛ В КАДАШАХ СНОСЯТ. МОСКВИЧИ ПРОТЕСТУЮТ!
Я ВЕРНУЛСЯ И НЕ УЗНАЛ ЭТИ УЛИЦЫ. В детстве меня всегда забавляло название — Кадашевская слобода. Оно казалось размытым, неясным. Кто такие эти кадаши, наверное, какие-то жуки, или люди-жуки — давно вымерший вид наподобие динозавров, так казалось мне, 8-летнему мальчику, который бегал с тяжелым ранцем (куда для солидности мы клали тяжелые камни) в школу через дорогу. А вот еще одно название, которое в раннем детстве у меня вызывало недоумение — Ордынка. Какие-то орды проходили здесь. Проходили ли? Может, неведомая сила опередила время, и они пройдут в будущем? Теперь мне почему-то кажется, что будущее это настало. С вокзала я взял такси, велел извозчику: "В Замоскворечье, скорее, туда, где ждут, где каждый прохожий — сосед, где до сих пор осталось мое родное неисковерканное детство". Мы радостно ехали по проспектам, обгоняли трамваи, сигналили зазевавшимся пешеходам, потому что нам можно, сегодня мы короли, сегодня мы возвращаемся на родину. И вот уже видна свеча Воскресенского храма. Как писал почти тридцать лет назад один молодой тогда ученый (может быть, он тоже был моим соседом), Воскресенский храм служил главной вертикалью, соборным храмом Замоскворечья. Доминанта эта помещалась на главной градостроительной оси города, которая проходила от Собора Василия Блаженного до Кадашевской свечи и далее к церкви Вознесения в Коломенском. Здорово, правда, господин зодчий-инвестор? Представляете, в вашем городе, наверняка, тоже была такая доминанта, может, вы не в курсе?
И вот, мы совсем уже рядом, "Верной твердыней Православия врезан Исаакий в вышине", — это Гумилев про Петроград, ну а у меня в вышине — не Исаакий, а Храм Воскресения Христова в Кадашах.
Остановились, расплачиваюсь, иду по переулку. Конечно, многое изменилось, как без этого. "Снова ветер знакомый и сладкий, вновь летит на меня всадника длань в железной перчатке и два копыта его коня". А на меня вот-вот вылетят очертания знакомых домов, но что-то их нет, может память, все переиначила? Нет, их просто больше не существует. Пустота, впервые пустота. Потом уже я мог бы обозначить подобное ощущение. Как будто бы из тебя раскаленными клещами вынули детство.
Через некоторое время я обнаружил, что опоздал лишь на две недели. Если бы знать…
Мне сказали, что вы, господин инвестор, хотите построить на руинах моего детства огромный комплекс из стекла и бетона. Я думаю, что это здорово, наверняка, лучшие архитекторы работали над проектом его создания. Я уверен, что такой человек как вы собрали только лучших представителей своего дела, а вы не пробовали построить его в центре Барселоны на месте дома Мила, или Саграда Фамилия. Зачем этот долгострой Барселоне? Ну, согласен, это я махнул. В Европе много городов с уродливой средневековой застройкой: вонючие заплесневелые стены XVI века, зачем они таким прекрасным городам, как Неаполь, Нарбонн? Давайте вместе построим там комплекс "Пять столиц". Или почему бы вам в Венеции не засыпать несколько каналов и застроить освободившееся место в лучших традициях современной архитектуры?