Ю.Е. Скажу, что ситуация существенно изменилась прежде всего в административном плане. Появился близкий к нам, живущий практически в нашем регионе человек, к которому можно всегда обратиться, позвонить, спросить совета или помощи по тому или иному вопросу. Не могу сказать, что раньше нельзя было позвонить сразу в Москву председателю правительства или президенту, но появление здесь Хлопонина облегчает связь региона с центром. Возможности и способности Александра Геннадиевича помогают активной творческой коммуникации. За это время к нам приехали три комиссии, направленные Хлопониным, составленные из знатоков и специалистов из разных отраслей. Экономисты, бизнесмены — это не какой-то праздный народ, который прибыл поесть шашлыка, они работали до 12 часов ночи, проникали во все углы, вникали во все проблемы. Результаты их исследований, советы и концепции нам чрезвычайно пригодились, и мы с нетерпением ждём реализации этих предложений. Весь предшествующий опыт работы Хлопонина в Сибири, управление этим огромным и сложным регионом говорит о том, что это успешный администратор, успешный политик, успешный экономист и промышленник, всё это внушает веру в то, что его появление на Кавказе отразится благом на существовании наших республик.
Михаил Старшинов СИСТЕМНЫЙ ВЫЗОВ И СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ
Нынешняя ситуация на Северном Кавказе, где абсолютное большинство острых проблем возникло не вчера, и даже не десять лет назад, по-прежнему продолжает оставаться сложной. Такое положение постепенно формировалось и усиливалось на протяжении нескольких десятилетий. Поэтому уже в контексте длительной временной дистанции ударно и эффективно со стратегической точки зрения разрешить существующие здесь проблемы практически невозможно. Нельзя за год решить вопрос, который созревал десять лет, как следствие, в плане практической политики требуется тщательная, осторожная, выверенная, системная работа.
Эксперты утверждают, что на Северном Кавказе накопилось "множество нерешенных проблем". Но сколько их, этих нерешенных вопросов? Как они связаны друг с другом? Где здесь центральное звено?
С моей точки зрения, в северокавказском регионе мы сталкиваемся как минимум с пятнадцатью основными, базовыми проблемными узлами, которые и формируют здешний региональный кризисный потенциал. Но на самом деле эти пятнадцать узлов представляют собой так называемые проблемные агрегации, то есть объединяют в себе несколько сложных проблем.
Возьмем такое популярное слово в применении к Северному Кавказу как коррупция. Само по себе оно мало что объясняет. Во-первых, северокавказская коррупция всего лишь часть общенациональной коррупционной системы. И модель "откатов" отсюда в Москву аналогична той, которая есть на всех российских просторах.
Во-вторых, коррупционные механизмы являются ключевыми для определения правил местной политической игры, причем в каждой республике своя специфика.
В-третьих, коррупция прямо влияет на социальную дифференциацию в регионе. Те люди и группы, которые не включены в коррупционные схемы, оказываются маргиналами со всеми соответствующими неконтролируемыми последствиями.
В-четвертых, определенная часть коррупционных средств оказывается в распоряжении незаконных вооруженных формирований (НВФ). В-пятых,... можно дальше продолжать и продолжать.
Возьмем другой пример. Популярной характеристикой северокавказской ситуации становится понятие "кланы". Но, во-первых, кланы появились и успешно развиваются и во многих других российских регионах. Во-вторых, в каждой республике Северного Кавказа свои особенности клановой системы. В-третьих, практически все ведущие кланы, связаны с элитными группами в Москве. В-четвертых, северокавказские кланы успешно поглощают в себя, подчиняют себе традиционные родовые структуры. В-пятых, развитие клановых систем — это во многих случаях показатель того, что законы и понятия клана начинают доминировать над правовыми нормами государства... Таким образом, слова "клан", "клановая система" на самом деле скрывают за собой шлейф очень непростых проблем.
Поэтому, когда я говорю о ключевых пятнадцати проблемных узлах, я имею в виду в действительности порядка 65-70 реальных острых проблем, которые сконцентрированы в них.
Однако здесь присутствует еще один очень важный момент. Принципиально нельзя представлять себе, что эти пятнадцать проблемных узлов составляют какой-то хаотичный, беспорядочный, непонятный клубок. На самом деле, мы имеем вполне определенную, тесно взаимосвязанную систему постоянно усложняющихся проблем.
Есть такая наука – общая теория систем (ОТС). Эта наука указывает на один из интересных парадоксов системного кризиса: если игнорировать, не обращать внимания на постоянно усложняющуюся систему реальных и актуальных проблем, то, пытаясь решить одну из них, обязательно столкнешься с критическим обострением нескольких других.
В результате вместо нужного решения на выходе мы можем получить неожиданное ухудшение ситуации. В полном соответствии с известной формулой: "Хотели как лучше, а получилось как всегда".
По мере развития системного кризиса сначала в Советском Союзе, а затем и в России, ситуация на Северном Кавказе подспудно осложнялась более быстрыми темпами, чем в целом по стране.
В настоящее время северокавказская ситуация гораздо более неопределенна в стратегическом плане, чем это было двадцать, десять и даже пять лет назад. Почему? Потому что ставка делалась прежде всего на силовые методы, отчасти на использование некоторых экономических механизмов. Практически не использовались социальные технологии, идеологические методы, комплексные методы культурного развития, информационные механизмы, политические средства и т.д.
В результате мы имеем то, что имеем.
Динамику ситуации на Северном Кавказе неправильно рассматривать вне глобальных трендов. Наши оппоненты внимательно отслеживают успехи и неудачи политики Москвы на Северном Кавказе. Для них важно, чтобы накопление конфликтного потенциала в этом российском регионе продолжалось. Поэтому не стоит удивляться, что периодически они подбрасывают "дрова" в тлеющий кризис. Другие государства тоже увязают в сходного рода проблемах (примером тому служат Ирак, Афганистан и др.), но есть одно, сверхпринципиальное отличие. Северный Кавказ — это не где-то там, а неотъемлемая часть российской территории.
Другим очень важным стратегическим моментом, который связывает нынешнюю кризисную глобальную ситуацию с накоплением конфликтного потенциала на Северном Кавказе, является следующий. На примере этого региона зарубежные элиты оценивают способности и возможности политического класса России мониторить, контролировать и решать все более усложняющиеся проблемы национальной безопасности. Иначе говоря, через анализ последовательности действий на Северном Кавказе определяется потенциал политического мышления российского истеблишмента на среднесрочную перспективу.