Спрашивают на суде взрывотехника Сапожникова: "Согласно экспертизе, масса взрывного устройства — от 3,5 до 11 килограммов тротила. Чем можете объяснить такое расхождение?". Сапожников как на духу: "Мы делали расчет по автомобилю ВАЗ Вербицкого, который находился на расстоянии от 5 до 10 метров от места взрыва. По легкому повреждению автотранспорта мы и судили, поэтому и получили такую "вилку". Сапожников признался суду, что сами эксперты на месте происшествия не были, "израненный" БМВ в глаза не видели, изучали лишь… протокол описания ВАЗа Вербицкого, на котором не было ни осколочных, ни пулевых повреждений. А ведь ВАЗ находился к эпицентру взрыва гораздо ближе, чем БМВ! Но если при этом на ВАЗе ни осколка, ни царапины, откуда взялись травмы на машине Чубайса, прикрытой ВАЗом? Причем мало того, что определение мощности взрыва чубайсовского БМВ основано на протоколе осмотра ВАЗа, сам этот протокол признан судом недопустимым доказательством! Словом, какую хочешь массу тротила — такую и вписывай. Но если на громадных стёклах в кузове "Газели" ни царапинки, возможно ли такое при массе взрывчатого вещества даже в три килограмма тротила?!
Эксперт-баллистик Степанова на суде признала, что на капоте БМВ Чубайса след автоматной очереди, но так обстрелять можно лишь стоявший на месте БМВ, хотя все свидетели и сам Чубайс, и его охрана, в один голос утверждают, что БМВ ни секунды не стоял, скорость его была минимум 60-70 километров. При такой скорости движущегося объекта пуля от пули ближе полутора-двух метров не ложится. Какая там ровная строка! Эксперт-взрывотехник Точилин подтвердил на суде очевидное, что осколки облетать препятствия не могут, тем более осколки не могут, взорвавшись у правого переднего колеса машины, зацепить ещё и заднее стекло, как это вышло с БМВ Чубайса. Так что чудо с автомашиной ВАЗ, не тронутой ни осколком, ни пулей, в отличие от прикрытого ею БМВ Чубайса, изорванного осколками в клочья, осталось необъясненным. Зато эксперт Точилин допустил возможность образования некоторых повреждений броневика Чубайса механическим путем, например, от… кувалды.
С каждым новым свидетелем на суде прибывало доказательств инсценировки покушения на Чубайса. Вызванные в суд военные специалисты в области диверсионных операций все до одного категорически утверждали, что так подрыв транспорта не проводится. Профессиональный диверсант полковник Мусиенко: "Бронированную технику сначала надо остановить путем организации завала". Герой России полковник Паньков: "С обочины броневик не поразить". На вопрос суда "Каков был тротиловый эквивалент взорванного вещества?" — генерал спецназа ГРУ Чубаров, осматривавший место взрыва, уверенно заявил: "В пределах 350-500 граммов тротила".
Обстоятельства имитации покушения прорисовались четко, невыясненным оставалось, для чего Чубайсу это надо было. Ясный ответ прозвучал при допросе подсудимого Миронова: "Я объясню, в чем была цель имитации. Это событие произошло накануне расчленения и распродажи Единой энергосистемы страны. У энергореформы Чубайса была масса серьёзных противников из влиятельных губернаторов, авторитетных ученых, депутатов, специалистов, общественных деятелей. Так вот этой имитацией Чубайс всех ударил по рукам, всем дал понять, что любой, кто поднимет голос против его реформы, против него, — тут же может оказаться в заказчиках "покушения". После этого никто из противников Чубайса рта не открыл — все испугались. Вот ради чего это было затеяно. Почему именно мы оказались в центре имитации? Скажем, назначение полковника ГРУ Квачкова в организаторы — одновременно удар по наиболее сохранившемуся от разрушения, всё ещё дееспособному Главному разведывательному управлению. Моя роль? Я казался очень удобным, чтобы получить от меня нужные следствию показания: аспирант, историк. Казалось, погрози мне тюрьмой — и я ради свободы подпишу всё что угодно. Показания хотели получить и на Рогозина, и на Глазьева, о чем мне прямо говорилось, то есть через меня хотели составить видимость террористического заговора народно-патриотических сил России"…