Циолковский — с пророческим словом,
И Ракеты сияющий старт!
Вот Гагарин и те, кто за ним, —
В молчаливом строю на аллее.
Русский Космос дыханьем своим
Здесь и душу, и память согреет...
Это слово привычно горит
Над гостиницей и кинозалом.
Славный час о себе говорит
Каждой улицей, каждым кварталом.
Ничему тут забвения нет.
И как памятник гордой эпохе —
Телебашня, легенда тех лет,
Рвётся к завтрашней звёздной дороге!..
ПРОЕЗДОМ
И без того я в городе родимом
Нечастый гость, а в этот раз маршрут
Ещё грустнее: проезжаю мимо...
Лишь остановка — несколько минут.
Родной вокзал глядит, не понимая:
Неужто я его не узнаю?
А чуть вдали — и улица родная
С надеждой смотрит в сторону мою.
Я даже вижу окна, из которых
Годами сам смотрел на поезда...
Но о таком свиданье с отчим домом
Не помышлял, конечно, никогда.
...Пяток минут безмолвно на перроне
Стою, пока окликнет проводник.
И вот уже во вздрогнувшем вагоне
К стеклу холодноватому приник.
Состав опять в пылу неутомимом
Поплыл на зов зеленых фонарей,
И город детства — мимо, мимо, мимо! —
Уносится обратно всё скорей.
Колёса набирают обороты,
Последние знакомые дома
Останутся сейчас за поворотом...
А поезд закричал — и так охота
Сойти с него, чтоб не сойти с ума.
РЯБИНА
Ломая планы, встречи, даты
И отменяя все дела,
Опять больничная палата
Неумолимо позвала.
Больница — грустная страница,
А за окошком, как на грех,
Рябин багряные зарницы
И долгожданный первый снег.
Но там, за снегом и за речкой
Огнями полночи хмельной
Сгорает город бесконечный
В горячке долгой и больной.
В нём всё кого-то выбирают,
В нём веселится сытый сброд,
А он неслышно умирает
Уже который день и год...
Он задыхается от смога,
Он в тромбах пробок день и ночь.
Но не пришлёт страна подмогу —
Ей тоже некому помочь...
О, наша Родина больная,
Не птичий грипп — крыло чумы
Простёрли недруги над нами
И правят пир под сенью тьмы,
По захолустьям и столицам
Вершат неправедный обряд...
Но вечно это не продлится —
Уроки жизни говорят.
Той жизни, где не раз во мраке,
Осилив немощи излом,
Мы поднимались, как в атаке,
Сминая орды и рейхстаги,
И знали твёрдо об одном:
Рябины, алые, как стяги,
Нам верно светят за окном!
ПРОГУЛКА
В больничном парке — тихие аллеи,
Где вечерами — редкие круги...
"Я думала: поэты — не болеют,
Раз помогают выживать другим.
Бывает так темно в душе и в доме,
Что кажется — уже не рассветёт.
Но полистаешь подзабытый томик,
И хмарь спадёт...
Не выбираешь авторов при этом —
Довольно и того в минуту бед,
Чтоб рядом просто были те поэты,
Кто про вечерний, несказанный свет
Или кремнистый путь опять расскажет,
Кто проведёт от скифских ковылей
К избушке няни, и в ночи покажет
Звезду полей...
Кто разгадает, что край света видно
За первым же углом в местах родных,
Кто вымолвит о павших неповинно:
"Их души воплотятся во благих..."
И станет сразу легче и теплее,
И до поры отступят боль и мрак.
Я думала, поэты — не болеют!"
О, если б так...
ВОСХОД
Огромного города рокот ночной
Едва уловимо живёт за стеной,
Где небо над лесом с неведомых дней
Такое, что нет его в мире темней.
Но я по утрам наблюдаю восход,
Когда эта темень свершает исход,
Теснясь, отступает в незримый простор
И гасит до вечера звёздный костёр.
И яркое пламя иной красоты
Является вдруг из-за чёрной черты.
Лучами коснувшись берёзовых глав,
Оно в золотой обращается сплав.
И после — весь день себя миру дарит...
"Не спи на закате", — сосед говорит.
А я и не сплю, просто рано ложусь,
Безделья больничного молча стыжусь.
Но если и правда забудусь когда,
Просплю телевизор — большая беда...
Зато, упреждая врачебный обход,
Я каждое утро встречаю восход!
ВЕРА
Снова вижу в ночи —
не понять, наяву ли, во сне ли —
две дороги, которым
дано предо мною лежать.
Как по первой пойду —
там дышать на ходу всё труднее.
Как ступлю на вторую —
там легче совсем не дышать...
Я вторую дорогу
спешу обойти стороною,
я по первой бреду
из последних, истраченных сил.
И твой голос родной —
вдалеке или рядом со мною —
слышно мне, к небесам устремлён:
"Сохрани и спаси!.."
Никому не дано
обрести откровенье оттуда,
где молений таких