Так вперед же! Не оглядываться назад, не искать и взыскивать телоса метафизики, обновления ее старинных категорий, не с понятий начинать и не со средств, не с поисков метода — нового или хорошо забытого старого. Но с чувства — отвращения ли, презрения, с безумных и противоречивых метаний, с пересечения границ, с риска, с разрушения всех правил этой затянувшейся игры. И если социальность все больше обнажается сейчас как последнее проклятие человека, то художник тем более должен действовать, исходя из смысла не какой-то другой грядущей позитивной социальности (ее никогда не было и не будет!), а своей, укорененной в сейчас, суверенности и самости.
Так и только так литература может породить и передать обществу сакральный импульс, свободный и от религиозно-метафизических догм, и от оков "литературного государства". Как говорил еще Арто, искусство (и литература) — это не подражание жизни, а сама жизнь, следование её трансцендентному принципу.
(обратно)
Владимир Архангельский АПОСТРОФ
Дмитрий Добродеев. "Большая SVOBODA Ивана Д." — М.: Ad Marginem, 2010, 352 с.
"Иван чувствует, что размеренная советская жизнь подходит к концу. Идёт к приятелю в Банный переулок, сидит у него на кухне, пьёт чай. Тот с гордостью демонстрирует микроволновку — одну из первых в Москве. На Иване из Будапешта — чёрная литая дублёнка. Она привлекает внимание, её щупают. Сие значит: скоро такие же будут у всех крутых пацанов. Заходят люди, говорят о чём-то очень практическом: продать-перепродать. А раньше здесь говорили о философии и Розанове. Теперь на устах сплошные кооперативы.
Иван выходит на улицу, идёт к Колхозной площади, и ему впервые становится страшно. Он чувствует, что на этих улицах, в этих подворотнях запахло криминалом. Ему страшно за свою жизнь, он хочет поскорее выбраться из странно изменившейся Москвы.
Локомотив истории, куда пыхтишь ты на всех парах и что ждёт там, за поворотом?.."
Набрал в яндексе название романа Дмитрия Добродеева и получил уведомление "Быть может, вы искали "Большая svoboda Ивана Денисовича"? В самом деле, аналогии с повестью Солженицына можно усмотреть: "Большая свобода Ивана Д."" исследует тип.
"Я думаю, что правды, документальной основы 90%. 10% — это творческий домысел, но который дополняет. Что касается героя, это, конечно же, не я, хотя мои личные переживания, наблюдения туда вошли. Это собирательный персонаж. Человек моего поколения. Человек семидесятник. Если раньше все эти эпопеи на Западе ассоциировались с шестидесятниками, с эмигрантами третьей волны, то я был одним из первых, кто в 1989-90-м годах, уже в период распада СССР, оказался на Западе. И это, конечно, совершенно другое мироощущение, совершенно другой взгляд, чем у предыдущей волны". (Из интервью автора "Эху Москвы").
Дмитрий Добродеев, брат влиятельного телевизионщика Олега Добродеева, военный переводчик, в эмиграции оказался на излёте перестройки, в 1989 году. Более десяти лет проработал в отделе новостей радиостанции "Свобода". В литературе — с середины 70-х, повесть "Возвращение в Союз" была финалистом российского Букера.
Споры о художественной достоинствах и недостатках "Большой свободы Ивана Д." не являются здесь первостепенными. Можно пофантазировать, как бы таким материалом распорядились Эдуард Лимонов, Юрий Поляков. Можно оспорить периодически возникающую мистическую линию, впрочем, у части советской интеллигенции — софт-оккультизм был в моде.
Главное, Дмитрий Добродеев предлагает историю, актуальную в контексте модной ностальгии по девяностым и рассуждениям на тему "Перестройка-2". И здесь принципиален не поиск возможных ответов, но сами вопросы.
"Большая svoboda Ивана Д." — не пасквиль, не злая карикатура на радио "Либерти" или эмигрантские круги. Для этого всё-таки необходимо испытывать сильные чувства. А Иван Д. — потерянный человек, для которого личная боль эмиграции накладывается на необъяснимые трагические метаморфозы, происходящие с родной страной.
"Иван не любит советскую власть... Но это конец не только СССР, это конец исторической России. Русский народ вступает в новую эпоху голым, беззащитным, брошенным на произвол судьбы. Что предложат ему новые хозяева России. Ничего хорошего, Иван в этом уверен. Он не верил коммунистам, но знал, что им был нужен русский народ. А этим новым хозяевам уже никто не нужен".