14 сентября Большой театр дал мировую премьеру, балет "Апокалипсис". Иллюзии Петербурга вновь чуть потешили меня. Мне нравилось, что "Апокалипсис" — балет честный. Хореограф — ньюсмейкер нынешней балетной жизни, композитор — первый диджей, чью техно-музыку слышал парижский зал "Олимпия", сценограф — Субодх Гупта… Черный щит Большого театра поднялся черным вороном, в одно мгновенье произошло следующее. Лучи света пробили сцену, как раскаленными гвоздями, группа девушек в трусах и лифах телесного цвета вышла из-за кулис, и грохнула техно. Я напрочь лишена в речи табуированной лексики; "е.т.м.!" — пронеслось в моей голове.
Крепкие, статные девушки встали в три линейки и под пульсирующую техногенную музыку принялись выделывать упражнения, как на зарядке. Потом все рухнули, лишь конусы света обозначили тела на сцене. Оказалось, что девушки упали на нечто, похожее на целлофановый мешок, и теперь они синхронно, корежа и извивая спины, в эти мешки взбирались. Взобрались. Техно продолжала рвать перепонки. Вышла группа юношей. Гордые и свободные, в летних пиджаках и брюках. Юноши накрыли своими маскулинными телами тела девушек в целлофанах. Па-де-де избавления от мешков могло решить случай исхода. Но мне так много рассказывали об арт-ценности "Очень Голодного Бога" Субодха Гупта, имя Субодха Гупта так много стоит на современном арт-рынке, что я решила остаться. Интрига увидеть пока не явную сценографию сломила эмоциональный порыв. Артисты балета кругом пошли по сцене Большого театра с книгами, втиснутыми в зубы… пара гомосексуалов, повизгивая, поцеловалась в губы… скрюченный, как паралитик, пошел другой… выскочил из-за кулис здоровый юноша в домашних белых трусах и рубахе нараспашку; он конём скакал между застывших комом пластических групп и изрыгал адские, чудовищные звуки… Наконец появились стулья, потом подносы, всё из нержавеющей стали. Нержавеющая сталь — это стиль Субодха Гупта и его сценография. Сталь блестела, как кинжал янычара, две девушки проливали на подносы кровь. В общем, всё получилось неплохо для дрессировки в себе комплекса мазохиста. С живого тебя сдирают кожу и таращатся прямо в глаза: "больно?" "Приятно", — мычишь в ответ. "Еще лучше будет! Щас мясо рвать на куски будем!" ("Апокалипсис, — предупредил Прельжокаж в либретто, — от греческого "апо" — срывать и "калипсис" — покров".)
На следующий день премьеру сильно хвалили. Нравилось, с какой снайперской точностью изобразил Прельжокаж всех нас и нашу жизнь. Аж шок пробрал! "Во, как мы живем сегодня", — сокрушались. Мне стало обидно за Прельжокажа. Он что? художник-передвижник? Или он — Перов? "Апокалипсис" — похлопывание Прельжокажа по плечу самого Откровения Иоанна Богослова. Два года хореограф поэтически осмысливал Откровение с позиции импрессионизма, ну и наложил мазки вышеобозначенными бликами. "Танец неумолимо подчеркивает энтропию молекул, заложенную в памяти нашей плоти, и предвещает апокалипсис тел", — цитирую осмысливание Прельжокажа. Обратись он с такой речью к журналу Paris Match, не думаю, что танец оказался б сильно другим. Просто этим актуалистам все мало. Они то рубят русские иконы, то глумятся над "Вечерней Деве Марии"; Откровение Иоанна Богослова — тоже шапка по Сеньке. А Москва… что Москва? Москва прёт на всё, что ни попадя — как трава в июньском огороде. Верно, Тальони встала на пуанты, чтобы Дункан сбросила их и босая носилась по сцене Большого театра, изображая Интернационал; чтобы Прельжокаж въехал в Большой в отреставрированной Квадриге и кинул балет на четвереньки! Пусть корчится по полу в конвульсиях.
…Однажды Петербург вторгся в Москву: Семёновой, Улановой, Григоровичем. И поднял балет на вершины духа. И подарил мне, дочери "товарища", мечту: о Петербурге, классическом балете, Путине. Прельжокажем, как говорится, обуха не перешибёшь.
Андрей Смирнов МУЗОН
Пелагея. "Тропы" ("Союз") 2010.
Сингл "Тропы" вышел более года назад, интернет-релиз альбома состоялся в конце 2009 года, официальная пластинка появилась на прилавках ближе к лету. Хорошее время для спокойного отслушивания. Тем более, эти "Тропы" больше интернет-версии почти в два раза — это полноценный двойной альбом, двадцать одна композиция, сто с лишним минут звучания.
"Тропы" — это внушительное этно-полотно, путешествие по русскому миру во множестве его проявлений. Пелагея и "Пелагея" действуют большими масштабами — материала вполне хватило бы на две пластинки с бонусами.