Александр Проханов ЛИЦО КЛАДБИЩЕНСКОЙ ЛУНЫ
Город — это не случайное скопление зданий, рисунок площадей и проспектов, образы фасадов и монументальных памятников. Город — это раковина, дающая приют таинственному моллюску, имя которому — социум. Каково общество, каковы его идеалы, ценности, его иерархия, его представления о смысле бытия, таков и город.
Советская Москва была пуританской, чопорной. В ней было мало магазинов, ресторанов, увеселительных центров, но было много библиотек, научно-исследовательских институтов, всевозможных производств, создающих уникальные машины и механизмы. Московский университет, а не храм Христа Спасителя был доминантой советской Москвы.
В лужковской Москве множество великолепных, похожих на храмы магазинов, изобилие ресторанов, ночных клубов, увеселительных заведений. Москва пылает рекламами, предлагающими для покупки всё: от золотых автомобилей до портмоне из человеческой кожи. В сегодняшней Москве почти не видно библиотек, исчезли научно-исследовательские институты, канули в небытие производства.
Советская Москва несла в себе идею космического совершенства, прорыва в будущее, создание нового человека, иного бытия, основанного на познании добра, справедливости и бессмертия. Нынешняя Москва дышит культом денег, богатства, наслаждения, утоления утончённых, часто болезненных прихотей. Она собрала в себе миллиардеров, и всё население города в разной степени служит этой горстке элитарных богачей, ублажая их телесные прихоти.
Лужков был идеальным мэром, потому что как никто другой великолепно, во всей полноте воплотил в современной Москве идею рынка. Российская власть после девяносто первого года строит рыночное общество, стараясь подчинить рыночному идеалу все формы общественного бытия. Лужков, создавая свою Москву, выполнил это предначертание власти во всем величии.
Москва — это место бесчисленных всевозможных продаж. В ней продаются воздух, луч солнца, каждая брусчатка на Красной площади, женская красота, человеческая похоть, человеческие таланты, человеческие органы. В ней продаются академические дипломы и места префектов. В ней продаётся сама жизнь. Если ты не имеешь денег её оплатить, тебя безжалостно уничтожают либо непомерной квартирной платой, либо автоматной очередью.
В этой рыночной холёной великолепной Москве со множеством банков, дворцов наслаждений, драгоценных офисов есть своё дно — уходящий в преисподнюю Черкизон, где по мере приближения к адским кольцам таятся чудовищные злодеяния, свершаются невидимые миру извращения. В старых подземельях копятся несметные золотые слитки и гроздья бриллиантов. У этой рыночной Москвы есть своё небо, в котором реют таинственные излучения. Московские дома теряют свои дневные очертания, превращаясь в загадочные светящиеся грибы, перламутровые, парящие в ночном небе пузыри, в зеленовато-млечные стебли, по которым непрерывно что-то сочится, струится, поднимаясь вверх, распускаясь в московском небе зеленовато-призрачным заревом.
Что высасывает современная Москва? Не последние ли соки из несчастной России, которая чахнет за пределами московской кольцевой дороги?
Лужкова сковырнули, как назойливый, всем надоевший прыщик. Этот всемогущий талантливый весельчак, способный в дни московских праздников схватить метлу и напялить на себя дворницкий фартук, а в дни государственных торжеств схватить микрофон и вместе со своим другом Кобзоном петь патриотические песни, этот жестокий стяжатель и умный хозяйственник, скопивший для себя несметные состояния и добившийся того, что Москва стала самым богатым, великолепным и холеным городом, Лужков, казавшийся эмблемой всей послесоветской России, был изгнан из города, как шелудивый нашкодивший пес.
Все полагали, что этим изгнанием рынку был нанесён первый сокрушающий удар, что государство своим острым скребком начнёт выскабливать из московских глубин чудовищные метастазы коррупции. Что воспрянут теоретики, футурологи, предлагающие концепцию обновлённой Москвы, освобождённой от чудовищных пробок и нелепых застроек. Что явятся духовные, окрыленные идеалами люди, которые постараются вернуть Москве её утраченную святость, объявить городом русского будущего, русского преображения, русского чуда.
Само появление этих людей могло бы трактоваться как русское чудо. Но оно не случилось. Как Спасителю, умирающему от жажды, вместо глотка воды протянули на копье тряпку, пропитанную едким уксусом, так москвичам вместо Лужкова был предложен Ресин, этот тайный кардинал Москвы, сподвижник, и, быть может, истинный хозяин Лужкова.