То, что все это может вызывать зависть коллег по дирижерскому цеху, естественно. Да и хрестоматийные примеры зависти, самого, быть может, мерзкого и живучего человеческого порока, чаще всего относят нас к миру искусства, где она всегда цвела махровым цветом. Завистники — не вовсе пустая порода людей. Толикой таланта, трудолюбием, хваткой, удачей они сумели выбиться в люди, достичь каких-то вершин, сблизиться с властью. Но до некоего предела, после чего — неодолимая преграда, стена. А рядом — другой, и ему так легко дается в искусстве то, чего тебе, при всей везучести и высоких патронах, никогда не достичь. И не может бедный завистник взять в толк, что видимую эту легкость другой оплачивает самой дорогой ценой — своею жизнью.
Пример Сальери сегодня устарел. Ведь что ни говори, а под конец что-то так его мучило, что он вскрыл себе вены, исповедался в содеянном и в страшной агонии умер в сумасшедшем доме. Для общества, где главным является потребление всего и вся, это такой нонсенс, что подобные факты массовая культура вынуждена либо замалчивать, либо сводить к бреду сумасшедшего. Написаны даже книжки, где, апеллируя к "здравому смыслу", внушают мысль, что только вечно нуждающийся Моцарт мог и должен был завидовать благополучному, обласканному властью Сальери, никак не наоборот. Эта выморочная этика, которой лучше всего подходит определение "торгашеская", стала у нас не только востребованной, но весьма полезной после того, как модель свободного рынка утверждена основой нашей экономики. Эта же этика — повитуха не только таких вызывающих ироничное отношение, но до сих пор живущих лозунгов, как "Бери от жизни всё!" или "Вы этого достойны!", но и других, куда более серьезных бед нашей культуры. Что же до многострадальной тени Сальери, то потревожила я её потому, что в кулуарах фестиваля не раз приходилось слышать такую фразу: "Живуч сальеризм!". Неправда ваша, господа-товарищи! Сальери рядом с современными завистниками от искусства смотрится джентльменом "в белых перчатках". Он боготворил музыку, посетил даже народный театр Эммануэля Шиканедера, которым, по сути, брезговал, и все для того, чтобы услышать последнюю оперу Моцарта "Волшебная флейта", и не только высоко оценил ее, но воздал хвалу умирающему автору. Представить такое у наших завистников невозможно.
Доброта и любовь созидательны, хотя иногда и могут обернуться временным нестроением, зависть и зло — всегда деструктивны, в первую очередь по отношению к самим их носителям. Для завистника успех соперника почти так же болезнен физически, как психически. Отсюда — все скоропалительные решения, непродуманные слова, неверные поступки. Да и могут ли они терпеть, если концертный сезон завершился для РНО триумфом в Большом зале консерватории, его гастроли расписаны на много месяцев вперед, а первая же неделя продажи абонементов на следующий сезон стала для него последней, в то время как для многих других — это полное неопределенности начало? В будущем же грядет еще больший мрак: Большой фестиваль, юбилейные концерты, гастроли и, не дай Бог, награды оркестру и его руководителю. Как быть, что делать?! И тут — скандальный случай. Но случай ли? Как говорят: "Если бы его не было, его надо было бы выдумать". Повезло! И наши независимые, свободные СМИ бросают все остальные дела и, как по команде, бросаются судить, порицать, осуждать и, главное, siс!, призывать к бойкоту Фестиваля и прочих концертов РНО. Для чего? Чтобы защитить мораль или чтобы вывести Плетнева из равновесия, сорвать гастроли и репетиции, а, главное, замарать его так, чтоб не высовывался, а лучше, чтоб не всплывал? Однако по временам неплохо бы обращаться к народному творчеству, к его метким пословицам и поговоркам, собранным, например, Далем, хотя бы к такой: "Где пирог с крупой, там всяк с рукой, а где кнут с узлом, там прочь с гузлом". Наши завистники, опьяненные удачей, и думать забыли о таких мелочах: им так не терпелось станцевать джигу у тела поверженного соперника! И потому, перебдев с изобличениями и замешкавшись с отступлением, они достигли обратного, да вдобавок вымарались сами. Думается, что стоячими 10-минутными овациями после "Золушки" и "Девятой симфонии" Бетховена публика, пришедшая в те два вечера на Фестиваль, не только благодарила оркестр и его главного дирижера за наслаждение, которое те доставили ей своим искусством, но выразила им сочувствие за трудности, которые они претерпели, и решимость поддержать их в будущем.