Присел на площадь самолётик Руста.
Девица поднесла ему букет.
И кости генералов с тяжким хрустом
Ломались и валились на паркет.
Сперва Рейкьявик, а потом уж Мальта.
Генсеку говорили комплименты.
А он выделывал немыслимые сальто.
Подписывал вслепую документы.
Юродивый, слюняв и изувечен,
Не уставал на площади кричать,
Что Президент бесовской меткой мечен,
На лбу его — иудина печать.
Там мертвеца тягают из могилы.
Там чей-то памятник стараются спихнуть.
Из всех углов звучит Хава Нагила.
Их столько развелось, не продохнуть.
Войска угрюмо смотрят из-под касок.
На них бежит разгневанная рать.
Их описать у вас не хватит красок.
Их может только Босх нарисовать.
Одни за "перестройку" выпивали.
Другие за родной "Спартак" болели.
Так мы Отчизну нашу убивали.
Так мы отцов могилы не жалели.
Партийцы жгли прилюдно партбилеты.
Попрятались в чуланы "кагебисты".
Шел август, и заканчивалось лето.
Казалось, что готовится убийство.
.....
Мальчишкой он работал землемером.
Аршином измерял поля колхоза.
Потом он стал партийным Камергером,
Тяжеловесом стал, тяжеловозом.
Он был парторг, оратор и политик.
"Товарищи, нас Родина зовёт!"
Он был речист, когда он шел на митинг.
Он был плечист, когда пускал завод.
Все знали, что его глухой басок
Звучит не только в телефонной трубке.
В целинном поле трогал колосок,
На Балтике стоял в военной рубке.
С ним познакомились в воюющем Кабуле.
Мы пили виски в номере отеля.
За окнами посвистывали пули
И трассы автоматные летели.
Он говорил, что здесь метро построят.
На салках возведут многоэтажки.
И этот труд нам будет строить крови,
Сей благородный труд, хотя и тяжкий.
За стенами всю ночь стреляли танки.
Им вторила грохочущая "Шилка"
И двух десантников кровавые останки
Лежали на брезентовых носилках.
Он стал советником и другом Президента.
Стал правою рукой Наджибуллы.
Мы сталкивались в редкие мгновенья,
Раз — у посла, в другой раз — у муллы.
Его "ми-восемь" потерпел крушенье
И сел у Кандагара под огнем.
Он избежал в Кабуле покушенья, —
Его машину обстреляли днём.
Война тянулась долго и несчастно.
И в ней была победа не близка.
Поразмышляв, кремлевское начальство
Решило вывести усталые войска.
Мы с Камергером встретились в Саланге.
Колонны шли, стоял мороз жестокий.
Десантники вели бои на фланге.
"Вот так уходят русские с Востока".
Мы с ним стояли в солнечном сверканье.
Висел ледник — гора замерзших слез.
Механик танка голыми руками
Крепил к скобе обледенелый трос.
Он был суров, он не утратил веры.
"Коль будем живы, значит, не умрём".
Он продолжал партийную карьеру
И стал в Баку большим секретарём.