Но, может, быть, стоит уже — сажать? Давать ворам срока? Отправлять преступников этапами в Сибирь? И тут у либералов наступает помрачение ума.
Двадцать лет они твердили нам про репрессии 30-х годов: "Это было уничтожение лучших людей страны". Или даже так: "Это была война со своим народом". Что вменяли они Сталину? То, что "истребил элиту": руководящую, военную, научную, творческую...
Но вот вскрывается мегаворовство в государственной компании. Тут ведь по-хорошему нужно сажать всех, верно? Скольких — всех? Сто человек? Тысячу? И это только одна компания. Сколько в стране таких корпораций? Десятки? Сотни? И ведь всех этих "пильщиков" и "откатчиков" можно назвать "производственной элитой". Цветом нации, в некотором роде. Не бомжи в кабинетах сидят, а люди с высшим образованием, отцы семейств.
Но разве вопиющая коррупция в стратегической кампании — не антигосударственная деятельность? Разве это не политический вопрос? Не враги ли народа миллиардами воруют у страны, из бюджета, у нас с вами? Не 58-я ли сталинская это статья?
А ведь есть еще воры в армии и силовых структурах, в ВПК и многочисленных НИИ, в министерствах и муниципалитетах. В общественных организациях, включая "шакалящих у посольств". В театрах, больницах, вузах, спортивных клубах, СМИ — это уже творческая интеллигенция.
Помимо воров, имеются убийцы, истребляющие по двадцать тысяч человек в год, а также насильники и развратники, хулиганы и автоугонщики, бойцы наркомафии и производители палёной водки.
Все вменяемые люди понимают, что сажать нужно. Так почему бы не объявить это "репрессиями"? Мы же о подавлении коррупционеров, убийц, насильников говорим? Так давайте называть вещи своими именами. Миллионов пять, которых нужно будет отправить в новый ГУЛАГ, наберётся? Да где-то так и будет. И вот скажите теперь: если кто-то, лет через пятьдесят, опять назовет эту борьбу с ворьём — "войной с собственным народом", прав ли он будет?
В ОЖИДАНИИ ЧУДА
Путин, Навальный, Вайншток… Ну, а мне-то что? Отчего я всякий раз готов впрячься за власть/Россию/стабильность? Отчего так боюсь распада страны, гражданской войны, всеобщей деградации?
Ведь если режим рухнет, я-то мало что потеряю. Я ничего от нынешней власти не имею, кроме разве что социальных выплат за детей, за которые муниципалов благодарить надо. Я не сижу на бюджете, не пилю потоки, я отстранен от пирога, не имею никакого доступа к реальному богатству страны. Так отчего бы мне не желать нового передела, при котором, возможно, и мне что-то перепадет?
Всё, что я получаю от государства, — это один сплошной геморрой в лице полицаев, налоговиков, чиновников, таможенников и собственно верховной власти. Бесплатные поликлиника и школа? Сам я давно уже хожу к платным докторам, а за детских врачей и учителей ежемесячно плачу налоги, так что мы квиты. Государство меня защищает? Не уверен: от ментов я за всю жизнь не увидел ничего хорошего, ну а армия и подавно с 1991-го не при делах.
Зачем я впрягаюсь за всех этих долдонов из "партии и правительства", если они сами себя не защищают — заткнули рты, не реагируя на поток обвинений? И если их всех в один прекрасный день зачистят под корень — мне-то чего горевать? В нынешней системе все мои горести — псу под хвост.
А для чего я так переживаю за мой богоносный народ? Отчего страдаю из-за того, что одна его часть мечтает валить прочь, а другая добровольно, даже не рыпаясь, предпочитает вымирать по миллиону в год? Ведь когда с кем-то что-то происходит на уровне обыденного опыта — какой-то дурак рядом годами глушит водку, перебегает на красный свет автостраду, подсаживается на героин, занимается уринотерапией или отдает квартиру секте — мне такого ни капли не жалко. Откуда же берется жалость, когда доходит до статистических сотен тысяч?
Что ж я без конца переживаю: то за армию, то за сельское хозяйство, то за заводы, то за РПЦ? Ведь если военные двадцать лет терпят беспредел, село добровольно спивается, работяги не готовы даже на стачку, а РПЦ позабыло про русский народ — чем я им могу помочь?
А Россия? С чего бы мне страшиться её распада? Ну, распадётся — в первый раз, что ли? У нее привычка такая: каждые лет триста разлетаться вдребезги. А потом снова собираться.