"Пятидневная война" вокруг Южной Осетии (август 2008 г.) стала финалом второй "малой" конфронтации конца 2000-х годов. Фактическая вовлеченность в неё Соединенных Штатов была вызвана стремлением выяснить несколько моментов.
Во-первых, получить сведения о готовности России применить силу за пределами своих границ. Во-вторых, понять способность тандема "Путин—Медведев" действовать в условиях кризиса. В-третьих, выяснить степень прочности позиции России на Кавказе. В-четвертых, прозондировать уровень уязвимости российских ВВС для американских информационно-космических систем. В-пятых, создать прецедент для изменения правового режима черноморских проливов и обеспечения американского присутствия в Черном море. Возможность ограниченного военного столкновения между Россией и США перестала казаться "запредельным" сценарием.
Пришедшая к власти в январе 2009 г. демократическая администрация Барака Обамы попыталась скорректировать приоритеты в отношении России. В феврале 2009 г. вице-президент Джозеф Байден объявил о начале "перезагрузки".
25 марта стороны подписали соглашение о возможности транзита транспортных самолетов НАТО в Афганистан через воздушное пространство России. В сентябре администрация Обамы отказалась от развертывания "третьего позиционного района" ПРО на территории Польши и Чехии (хотя соответствующие соглашения США с этими странами денонсированы не были). 8 апреля 2010 г. президенты Дмитрий Медведев и Барак Обама подписали Пражский договор (СНВ-3), по условиям которого стороны договорились снизить к 2020 г. количество оперативно-развернутых СЯС до 1550 боезарядов у каждой из сторон.
Но официальные приоритеты Соединенных Штатов в отношении России почти не изменились. "СНБ-2010" объявила таковыми сокращение СЯС на 75% и снятие обеспокоенностей Москвы в сфере ПРО. При этом администрация Обамы разработала концепцию "минимального сдерживания" (minimal deterrence): сокращение СЯС и их перенацеливание на объекты экономической инфраструктуры. В условиях развития систем ПРО это может повысить соблазн у более сильной стороны пойти на силовое давление или даже развязывание ограниченного военного конфликта.
СТРАНЫ НАТО только за последние годы успели развязать несколько настоящих войн на территориях, далеко отстоящих от естественных границ блока, но при этом близких к границам России. НАТО воевало и воюет в Ираке, в Афганистане, в Югославии; сейчас его самолеты бомбят Пакистан в ходе пока что неофициальной войны. В качестве следующего объекта натовской агрессии назван Иран, у западных границ России, в Польше, размещаются американские ракеты "Пэтриот"; кроме того, в Румынии и Болгарии тоже могут установить новые батареи "третьего позиционного района" американской ПРО. А если вспомнить агрессию Грузии в Южной Осетии в августе 2008 года, то и она стала возможной именно с согласия и при поддержке НАТО и ее главного члена — США, потому что без американской военной, политической и моральной помощи Саакашвили никогда бы не решился напасть на РЮО и российских миротворцев в ней столь нагло и решительно.
Конечно, президенты стран, как и обычные люди, могут считать, будто идея об агрессивности НАТО есть иллюзия и стереотип, игнорируя объективную реальность. На протяжении последних двух десятилетий лидеры России были склонны преуменьшать опасность, исходящую от Североатлантического альянса, взамен рассчитывая на теплые и дружеские личные отношения с главами Германии, Франции и Соединенных Штатов. Возможно, потому, что стремление сосуществовать с Западом по принципу "ребята, давайте жить дружно" не требует от руководителей дополнительных нервов, усилий и необходимости считать за себя и партнеров на несколько шагов вперед. Через это прошли Михаил Горбачев и Борис Ельцин, и их идеализм обернулся для СССР и России громадными внешнеполитическими потерями, разрывом единства страны, утратой ее территорий, авторитета и влияния в мире.
Владимир Путин в начале своей деятельности на президентском посту также сделал множество шагов навстречу Западу, игнорируя стереотип об его агрессивности. В 2001 году он под предлогом высокой стоимости содержания (а на деле — по "дружескому" совету США и бывшего начальника Генштаба генерала Анатолия Квашнина) объявил о закрытии наших военных баз на Кубе (Лурдес) и во Вьетнаме (Камрань). Тогда с базы Лурдес, обходившейся России менее чем в $200 млн в год, наша страна получала до 75% всей своей экономической и военной информации о США, просто считывая переговоры наземных центров с американскими спутниками-шпионами, а также собирая сигналы телекоммуникационных сетей США.