Если постмодернизм был отрицанием классической русской литературы —мы стали отрицанием отрицания. И мы искренне считали себя спасителями литературы. Ведь, к примеру, я был простой читатель. Ничего не знал о литературных боях. Нам преподносилось всё так, что навязывающийся постмодернизм и есть вся русская литература. И мы, как русские партизаны, тайком писали, каждый в своем углу, своё отрицание отрицания. А когда нас стали печатать, я узнал, что не один такой. Вот недавно узнал еще об одном замечательном русском писателе — Андрее Иванове, живущем в Эстонии. Кстати, я и сам сейчас хочу купить там небольшую дачу. Нас всех уже называют маленькой литературной мафией. Хотя среди нас нет ни издателей, ни начальников, но мы смело поддерживаем друг друга.
В.Б. Есть еще проблема — писатель и власть. Когда власть подчиняла художника, поэта, он негодовал. Когда власть покинула, отвернулась от художника, от поэта, искусство начинает вымирать. Все же необходимо какое-то взаимодействие между писателем и властью его страны, его народа. Вечный разговор царя с поэтом, как Пушкина с Николаем Первым, как Сталина с Пастернаком, как Солженицына с советским руководством. Его "Письмо вождям" — ведь это было предложение к сотрудничеству. Или письмо Бродского Брежневу перед отъездом из России, прагматически ненужное ни с какой стороны. Вот и ваш напряженный заочный разговор с Рамзаном Кадыровым тоже несет некий мистический заряд. Писатель ответственен за свой народ, за свою страну — так же, как и царь, как президент. А может, даже более.
Г.С. В маленьком, уютном европейском буржуазном государстве литература вполне может быть аполитичной, неидеологичной. На досуге пописывают, на досуге почитывают. Литературные пристрастия президента не имеют никакого значения. Маленькое уютное государство может быть построено на идее всеобщего буржуазного благополучия и стабильности. Империю на такой идее никак не построишь. Россия не является и никогда не будет являться маленьким, уютным буржуазным государством. И не сможет стать таким, даже если очень будет стараться. Россия либо будет империей, либо исчезнет в хаосе смуты. Империи нужна идеология, а идеология — это слово, это литература. Писатель отвечает за свое слово, иногда и жизнью своей.
В.Б. Думаю, после Иосифа Сталина в России не было и нет ни одного политика, особенно сегодня, — кто бы знал современную литературу, следил за новинками. И всё же, более всего меня поразила травля вас чеченскими чиновниками. Я бы хотел узнать, как согласуется с российскими законами фраза Уполномоченного по правам человека в Чечне, господина Нухаджиева: "А шариат в брачно-семейные отношения вводить в Чечне нет никакой необходимости — он действует у чеченцев с момента принятия Ислама. Испокон веков брак, не оформленный по мусульманским канонам, являлся незаконным, а дети, рожденные от этого брака, считались незаконнорожденными. Этого правила в Чечне неукоснительно придерживались даже в самый пик пропаганды атеизма, когда людям запрещали молиться и соблюдать Уразу. Не знаю, правда, было ли оно соблюдено в случае с семьей нашего героя".
Г.С. Если тот или иной чиновник не согласен с моими словами, выходи на свободную дискуссию. Пусть общество само оценит, кто прав, кто не прав. У нас люди не дураки. Вся эта развязанная против меня кампания служит только на руку врагам и Чечни, и России. Высказывание Нухаджиева — это верх цинизма. Это его понимание прав человека, продемонстрированное всему миру. Мол, вот какая Чечня еще нецивилизованная страна. Все дети от смешанных браков — незаконнорожденные. И это говорит официальный чиновник. Это заявление против прав человека. Всё-таки я юрист, я нашел в его заявлении нарушение тринадцати статей уголовного кодекса России. Но на него подавать в суд нельзя. Он, как уполномоченный по правам человека, пользуется полным иммунитетом от судебного преследования. Я вызвал его на публичные дебаты. Он трусливо отказался. Звал меня не в Москву на дебаты, а в село Шали. Какие публичные дебаты в Шали? Это всё равно, если бы я вызвал на дуэль на Черной речке. Человек якобы принял вызов, но… "только я на Черную речку не поеду, никаких секундантов, никаких пистолетов. Приходи ко мне вечером на задний двор, с завязанными руками, и я тебе всажу нож в спину".