Как я уже говорил, иллюзий по этому поводу я не испытывал изначально. Но одно дело — знать всё это "в принципе", и совсем другое — постоянно видеть, слышать, ощущать на себе в деталях. Вот лишь несколько характерных примеров.
Прием граждан главой района Михаилом Лысенко (того самого Лысенко, который сегодня сидит в СИЗО и которого федеральные следственные органы подозревают в организации убийств и бандитизме). Журналист и фотокорреспондент должны прибыть на мероприятие не позже, чем за 20 минут до начала. Причем в саму комнату, где будет происходить прием, журналисту заходить категорически не следует (типа потом мы вам сами всё расскажем). А для фотокора выделялось целых две минуты. Позднее он мне рассказывал: "Представляешь, я сделал всего три снимка и вдруг слышу от него (Лысенко. — Авт. ): "Так, всё, уходи — мне больше ничего не нужно". Кстати, на приём были в тот день записаны ровно два человека...
Еще пример. Публичные слушания по вопросу исполнения бюджета за прошлый год. Слегка опаздываю, бегом поднимаюсь на второй этаж, инстинктивно ожидая услышать в фойе шум голосов. Не слышу ничего. Неужели опоздал? Или что-то перепутал? Или всё отменили, но забыли предупредить? Нет, что вы! Я ничуть не опоздал и не перепутал, и никто ничего даже и не думал отменять. Просто полностью забитый, в ожидании публичных слушаний, зал сидел тихо, как на похоронах. Эта тишина, нарушенная унылыми речами трех докладчиков, сохранялась в течение полутора часов. После чего все встали и молча покинули аудиторию. После этого я наконец понял истинный смысл словосочетания "публичные слушания". Это просто когда публично слушают. Причем молча.
Примерно то же происходило и на немногочисленных пресс-конференциях, куда нас изредка приглашали. Вопросы на них можно было задавать лишь те, которые предварительно согласовывались и утверждались пресс-службой администрации. В случае "самодеятельности" неприятности (вплоть до немедленного увольнения) гарантировались. Причем это касалось не только нашей газеты, а всех без исключения СМИ города и района.
Значит ли это, что все энгельсские журналисты — трусы? Или им действительно есть что терять? Пожалуй, да. Ведь в городе Энгельс никакой политической или бизнес-оппозиции не осталось. Её "зачистили" еще лет 7-8 назад. Соответственно, совершенно неважно, в каком СМИ ты работаешь: в административном или частном. Хозяин в районе и в городе (в отличие от Саратова) был один. И никакого словоблудия и вольнодумства он, разумеется, не допускал — сказывался опыт второго секретаря горкома КПСС. Следовательно, у любого уважающего себя и имеющего собственное мнение журналиста перспектив в Энгельсе не было. Ему оставалось либо продолжать молчать за жалкую зарплату (в среднем представители "четвертой власти" получают в этом городе от 4 до 10 тысяч рублей), либо отправляться через Волгу в Саратов. Все, кто мог и хотел, уже уехал. Остались лишь те, кого работа манекенов от журналистики вполне устраивает.
В иных административных СМИ губернии: что в заштатной районной газете, что на относительно респектабельном областном саратовском телевидении, — дело обстоит примерно так же. Где-то "воздуха" чуть больше, где-то чуть меньше. Но везде его катастрофически мало...
Волнует ли местную власть информационная беспомощность подконтрольных им СМИ? Уверен, что нет. Она не может и не хочет повернуться лицом к управляемому населению, к его проблемам, бедам, интересам. Потому что это потребует коренного изменения (а скорее всего, даже слома) всей, сверху донизу, нашей "властной вертикали". А она, судя по всему, вполне довольна нынешним положением дел и никаких суицидальных намерений не испытывает.