На танке уходил из Кандагара,
Держась за башню пыльными руками.
И мальчуган, весь черный от загара,
Метнул в меня прощальный камень.
Я улетал под вечер из Кабула
С пробитым пулями походным рюкзаком.
Прощаясь навсегда, страна меня лизнула
Своей зари холодным языком.
Я был в полках, войною утомленных.
Стрельбу боев я слышал не по рации.
Жил на заставах, двигался в колоннах,
В засадах тайных, в грозных операциях.
Мой "бэтээр" наткнулся на фугас,
Когда дивизия вела бои в Кундузе.
И белый свет в глазах моих погас.
Я долго заикался от контузии.
Однажды я очнулся на заре,
Три ночи проведя в забвенье вязком.
Была кровать. Был душный лазарет
И на груди кровавая повязка.
То рваная солдатская панама,
То синева десантного берета.
То полная бинтов кровавых яма.
Мне снятся сны и стоны лазарета.
Я умирал в походном лазарете.
Лишь несколько часов мне оставалось быть.
Он прилетел на сумрачном рассвете.
Моих коснулся уст, и я остался жить.
Я не открыл священнику грехов,
Он не добился от меня признаний.
И только льётся из моих стихов
Кровавый пот моих воспоминаний.
Выносил меня из боя вертолет.
Трубки капельниц мерцали в огоньках.
Мне казалось, подо мной сияет лед,
Я летаю на серебряных коньках.
Казалось, что хирург со мною говорит
На странном языке сквозь узкое оконце.
И чудилось, что надо мной горит
В кровавые бинты замотанное солнце.
Снаряд разворотил ему бедро.
Он матерился и клеймил врага.
И звякнула, ударив о ведро,
Хирургом отсеченная нога.
Откуда явились, скажи мне, сестрица,
В разбитой моей голове
На синем снегу золотая лисица
И розовый лось на траве?
Мне в медсанбате ногу отпилили.
Тянулась ночь. Горел свечи огарок.
Врачи за стенкой шумно спирт делили
И целовали пьяных санитарок.
Моя душа счастливо улетела.
Забыла на прощенье улыбнуться.
Забыла на прощанье оглянуться,
Как остывает брошенное тело.
Не приходи в мою отдельную палату
И надо мной не голоси навзрыд.
Мне выбило глаза ручной гранатой,
Последнее, что видел в жизни — взрыв.
Лес родной, зеленая волна,
Накрой меня скорее с головою.
Чтоб я не встретился с войною,
Чтобы не нашла меня война.
Боже, сделай так, чтоб умолкли пушки.
Боже, отпусти мои грехи.
Отведи меня к сиреневой опушке,
Где сережки розовой ольхи.
Я видел, как горели кроткие селенья,
Как старец голову оторванную нес.
Меня Господь лишил за это зренья.
Глаза истаяли потоком мутных слез.
Бабочка, красавица ночная,
Прилети, присядь у изголовья.
Может, это матушка родная
Весточку прислала мне с любовью.
Он думал о любви, когда упал снаряд
И растерзал его на тысячу осколков.
Он думал, как снимал с нее наряд
И слышал звук струящегося шелка.
Мой милый доктор, добрый военврач,
Все вижу сквозь дурманную дремоту,
Как "бэтээры" проносились вскачь,
И по горам стреляли пулеметы.
Не приходи в покои лазарета.
Не умоляй дрожащими губами.
В тот год цвело и полыхало лето,
И синева лежала под дубами.
Ты, в красных брызгах, полевой хирург,
Не отсеки мне памяти случайно
О белизне ее душистых рук,
О золотом колечке обручальном.
Он падал на подбитом самолете,
И черный дым за ним тянулся следом.
Теперь вся жизнь его в мучительной дремоте,
Обрубки ног его накрыты теплым пледом.
Пусть боль не жжет пробитой головы,
Пусть не мерцает капельницы склянка.