Увы, наш герой видит в лице Церкви лишь один из многих институтов политической системы, один из множества завитков в орнаменте национальной культуры, одного из многих исполнителей в политическом спектакле. То есть, проще говоря, видит он верхушку айсберга или те три сосны, за которыми незамеченным остается лес. Невдомек ему, что Церковь Христова — это прежде всего и главным образом народ Божий, исповедующий Христа и живущий по заповедям Его, институциональная же часть Церкви, именуемая священством, — всего лишь один из элементов этой общности, один из членов вечно живого Тела Христова. Профессору, видимо, невдомек, что подъем РПЦ выражается не только и не столько в бурном росте числа храмов, монастырей и приходов, не только и не столько в действительном усилении влияния священноначалия на политику правящей власти, сколько в мощном, хотя и скрытом от холодного взора невера, распространении православной веры, православного сознания и православного же образа жизни в самых различных слоях российского общества. Внутреннее преображение в данном случае неизмеримо больше, глубже и важнее внешнего. У Господа нет лицеприятия, нет для Него и понятия социальной структуры общества, столь дорогого для рационального, но, увы, далекого от понятия Бога? ума. Преображение во Христе или "второе принятие Христа" в постсоветской России есть, таким образом, явление общенациональное и, в этом смысле, внесоциальное или надсоциальное, охватывающее все страты и слои населения, даже упомянутые выше "криминальные общности". Жаль профессора! Не испытавшему на себе муки и радость духовного преображения, рождения внутри себя "нового человека", обретения непередаваемой полноты, силы и смысла бытия в Боге, трудно что-либо объяснить: как учили Отцы, недуховному говорить о духовном — только смешить его.
Фундаментальная ошибка светской политологии состоит в том, что любое политическое явление, к каковым она относит и РПЦ, измеряется ею стандартным "академическим" аршином; народ же Божий представляет собой общность не от мира сего, общность скорее иррациональную, чем рациональную, никак не желающую втискиваться в прокрустово ложе политической схематики. Входящие в лоно Церкви люди не ищут благ мира сего — славы, денег, власти, наград, удовольствий и иже с ними, но в той или иной мере сознательно отказываются, бегут от них. Исповедуя принцип служения Христу и ближнему своему, они готовы ущемить даже собственные права (что звучит кощунственно для образованного либерала) и признают за собой одни обязанности. Как клетки единого тела, они добровольно и свободно объединены с этим телом — Богом — и между собой, создавая (это опытно знает каждый истинно верующий человек) непостижимые и недоступные для ветхого человека коммуникации и озарения. Таинство Божье — так наиболее емко и точно можно охарактеризовать этот феномен. Вот и не находим мы этой "общности" в реестре тех социальных сил, развитие которых так деловито исследует уважаемый С. Кара-Мурза; но все же странно, ей Богу! — криминальное сообщество им замечено, а народ Божий — нет!
Между тем, к сведению ученых мужей, именно он, народ Божий, как великая и новая общность любви и согласия уже определяет, и впредь будет определять исторические судьбы современной России. Именно эта общность (и только она!) по-настоящему растет и развивается в условиях апостасии и разочарования, на фоне натурального кризиса и распада всех прочих "социальных общностей", политических сил и идеологических платформ. Правда, рост этот тих и неприметен. Сравнить его можно с проклевыванием полевой травы в весенней распутице. Старый мир отходит в небытие, издавая коррупционное зловоние и изо всех сил цепляясь за избитые лозунги "свободы", "парламентаризма", "партийности", "прав человека" и прочая и прочая; новый — рождается в недрах его тихо и неприметно, собирая силы, энергии, знания и отвагу для решительного рывка к свету. Этот рост не регистрируется извне, ибо выбор между служением Богу или сатане, между светом или тьмою совершается в тайне, в глубинах индивидуальной человеческой души, недоступных внешнему наблюдению. Истинные параметры воинства Христова определяются тоже не количеством "штыков", не объемами подконтрольных финансовых потоков, не рейтингами или социологическими опросами, даже не наличными властными полномочиями — все это тлен и прах пред очами Божьими. Параметры эти, как утверждают Святые отцы Церкви, определяются объемом божественной благодати, вмещаемой в данный момент времени людьми, способными принять эту благодать. Таким образом, сила, мощь и боеспособность этого воинства зависит не от численных значений, а от того, в какой мере оно, по благочестию и святости жизни своей, способно проводить в мир силу и мощь Бога-Творца.