"Завтра". То есть, нужно осознавать, что существует высокая технология жизни на земле. И требования этой технологии надо соблюдать неукоснительно.
А.Б. Проще говоря, всё должно быть сделано толково и правильно. Но это не только деревни касается.
"Завтра". А что такое, на ваш взгляд, Русский стиль? Как он выражает себя в вашей профессии и не только?
А.Б. Русский стиль, это когда нет ни одной дощечки, которая не несет свою специальную функцию. Ведь в русских деревянных строениях подзоры и наличники строго функциональны. Нет украшений, которые бы не несли функциональную нагрузку. То есть ничего лишнего, всё должно быть эффективно и лаконично. Слажено — то есть, когда каждый элемент несет свою нагрузку строго на своем месте. И никаких декораций и стилизаций — Боже упаси! Вот что такое Русский стиль. Ну и, конечно же, — это пропорция. И не важно, что делаешь: строишь храмы, вышиваешь или проектируешь плотины или самолеты. Русский стиль — это точное земное выражение небесной пропорции.
Тит — Апостроф
Виктор Пелевин. Ананасная вода для прекрасной дамы. — М.: Эксмо, 2011, 352 с., 150 000 экз.
Новую книгу Виктора Пелевина я читал аж с фонариком. Дело было в кинотеатре. На экране мелькал мрачнейший фильм про невезучих спелеологов, застрявших в толщах земных. К концу фильма их тела осели, как липкий бессмысленный ил, на скользких зловонных стенках бесконечной каменной норы. Сюжет оставлял привкус безнадежности, что перекинулось и на книгу. Мне даже показалось, что все пять новелл Пелевина — это какая-то трагическая спелеология, завершающаяся воплями замурованного…
Застарелая клаустрофобия автора даёт о себе знать…
С другой же стороны, тексты П. сверкают блеском подлинного остроумия и в них кишит жизнь, причем не только первоначальная — молекулярная и вирусная, но и высокоорганизованная, доходящая до уровня мятущихся лысых приматов и даже выше оных. Ведь последняя новелла автора трактует о жизни сущностей надмирных. Кстати, эта вещь ("Отель хороших воплощений"), как мне показалось, одна из самых лучших не только в книге, но и вообще, так сказать….
Разумеется, Пелевин — супергерой русской литературы. На его атласном трико начертана буква "V", что означает "Победа" или "Витя", или еще черт знает что. Как всякий супергерой, он неуловим, умеет передвигаться здоровущими прыжками, отталкиваясь перепонками от заснеженных крыш. Он умеет унестись подальше от людей в молчаливый космос, а потом оттуда со свистом пикировать на светящийся метельный город. Но самая главная его черта — пребывать всегда где-то рядом, оставаясь невидимым. В этом своем качестве он похож на Соглядатая из одноименной повести Набокова. Только Пелевин — наблюдатель не с двойным, а с тройным дном. Он искусно делает вид, что глубокомысленно глядит в глубь самого себя, а на самом же деле бесстыдно подглядывает именно за нами. Если вы пришли в клуб, на митинг или стоите в очереди за квасом, будьте уверены: соглядатай где-то рядом. Он внимательно выслушает, что вы там сболтнете, а потом всю вашу ахинею аккуратно занесет засаленным карандашиком в свою крохотную разбухшую тетрадку. Коротко говоря: пристальный взгляд бесцветных глаз Виктора Олеговича уткнулся в нас с вами. И это, скажу вам честно, неприятно. Не хочется попадать в прозу "с асинхронным тяговым приводом", да еще в качестве букашки, приколотой в коробке энтомолога. Именно букашки, мертвым видом которой нельзя даже наслаждаться, как, скажем, роскошной мумией бабочки.
Поэтому-то по прочтении такой книги хочется сбежать. Удалиться в места милые и пустынные, куда наш внимательный исследователь точно не доберётся, — в Россию.
Ведь Пелевин — дитя мегаполиса. Его ирония — лишь горькая ухмылка горожанина, подключенного к бесконечным сетям, завернутого в паутину так называемой современной цивилизации. Хоть эта "подключенность" дает ряд колоссальных тактических преимуществ, она же и лишает чего-то очень и очень важного…
Говорят же, что Пелевин пишет свои романы с "бложьей помощью", то есть готовит свои терпкие блюда из полуфабрикатов; фильтрует и просеивает тонны спама, оседающего на дне священной реки Интернет…
Аннотация к "Ананасной воде" гласит: "Эта книга — "Война и мир" эпохи, в которую нет "ни мира, ни войны". Здесь — фирменная шутка, отодвигающая плотную завесу, которая скрывает непростые взаимоотношения издателей-заимодавцев с недовольным гением. Несмотря на обычную игру в прятки, писатель вынужден выполнять контракт и выдавать-таки по роману в год, даже если никакого романа не предвидится. Наблюдаемая фашистская утряска и усушка разномастных произведений, запихивание их в один романный формат, — типичный пример произвола книжных олигархов. В таких случаях запродавшему себя в рабство писателю остается только бурчать да браниться с курьерами и редакторами, писать такие воистину краткие аннотации, где, благо, нет слов "высококачественный литературный продукт", "модный", "актуальный" и "культовый".