А затем — взрыв в Домодедово… Антикавказские чувства получают новую подпитку. Типичный процесс с положительной обратной связью. Типичный процесс раскачки. Раскачка ненависти русских к Кавказу… Раскачка ненависти Кавказа к русским. Кавказ ведь тоже запомнил те лозунги, которые выкрикивались на Манежной. И — лица избитых, плачущих молодых соплеменников, показанные крупным планом нашим замечательным телевидением.
Но главное даже не в этом. А в том, что Кавказ и Россия объективно расходятся, коль скоро не изменится вся российская макросоциальная, макрокультурная ситуация. Или новая стратегия, причем подкрепленная действием, — или "гуд бай, Кавказ!".
Настаиваю на том, что при существующей модели Кавказ удержать невозможно. Что нужно или менять модель — или терять Кавказ. Что есть явная попытка сделать так, чтобы Кавказ был потерян. Но ни Путин, ни Медведев на это не пойдут. Они не могут на это пойти. Значит, это произойдет на обломках их власти.
Демонтаж постылой власти плавно перетечет в оформление распада. Я обсуждал это в цикле статей "Кризис и другие", когда Белковский заявил о распаде как о вожделенной мечте. Я говорил тогда: обратите на это внимание, это реальность!
Отпадением Кавказа всё не кончится.
Его дальнейшая фундаментализация будет происходить по египетско-тунисской модели.
Тут же обнажится проблема Поволжья.
Разлом по Волге станет историческим концом России. На всё на это отведено пять лет с момента, когда Кавказ отделится.
При этом русские не успеют (да и не захотят) сформировать очередной, "уменьшительной", идентичности. И начнутся субэтнические распри — между казаками и русскими, между поморами, сибиряками — и осточертевшей Москвой.
Произойдет расщепление русского этнического ядра. И русское историческое бытие кончится. Причем под флагом предельной русификации.
Этот сценарий абсолютно реален. Это не торговля страхом, не "кургиняновские фантасмагории". Когда я описывал надвигающийся распад СССР, все говорили, что это "торговля страхом", "драматизация". Но через три года распад состоялся. Сегодня мы вновь находимся на грани распада. И только кардинальная смена стратегии может нас от этого спасти.
Но не может быть стратегического переосмысления ситуации без называния вещей своими именами, без попытки по-крупному ответить на большие философско-политические вопросы.
Для нашей элиты это просто отвратительно. Потому что сама она этим языком не владеет, и ей кажется, что каждый, кто владеет, — то ли сумасшедший, то ли фантазер. Без расширения консенсуса за счет включения в него разных сил, а не только представителей узкой либеральной группы, без отказа от либерального поворота — рухнет власть как таковая и поволочет за собой в небытие народ.
Тогда последний шанс — это какие-то широкие общественные группы, которые, может быть, удержат страну от распада, если успеют сформироваться, если выйдут из этой сладкой комы, из этого "еле-шевеления" (с большим трудом удалось как-то что-то расшевелить с помощью серии передач "Суд времени"). Может быть, такие группы включатся, и это будет последний шанс. Но хотелось бы, чтобы раньше, чем произойдет катастрофа, власть проявила адекватность. И ей бы очень стоило это сделать. Потому что это ее представителей будут в противном случае рвать на части.
"Завтра". Может быть, это и хорошо, что власть должна пострадать за все то, что она сделала с народом, с обществом?
С.К. Если бы она одна пострадала, так это, может быть, было бы и замечательно. Но если вкупе с ее страданиями пострадает и народ, то цена подобного страдания власти слишком велика. Мы не можем пожертвовать народом и историей. Иногда в периоды регресса, упадка, в смутные времена приходится выбирать отнюдь не самый прямой курс. Нужно сохранить страну, любой ценой надо сохранить страну.
"Завтра". Страну или государство?
С.К. Страну. Государство можно изменить, а страну надо сохранить. Страна — это то, от чего мы отказаться не можем.
"Завтра". В этом смысле, не кажется ли Вам, как философу и мыслителю, что приход группы Медведева, опирающейся на ИНСОР, на Чубайса, на Шохина, на все вот эти идеи, которые де-факто ослабляют всю ткань государства, гораздо лучше, чем ситуация В.В.Путина с его силовиками? Ведь для трансформации лучше и эффективнее иметь дело со слабой властью, чем с более "накачанной" и сильной?