Девяностые-нулевые годы. "Свобода лучше, чем несвобода". И если в семнадцатом либералы сбивали в Большом геральдику царской России, то теперь, ожесточенные и злые, с ощеренным оскалом реванша, они бьют по устоям советского Большого театра, громят пьедесталы, увенчанные именами советских богов. Большой театр увольняет патриарха советского балета Григоровича. Главный художник Левенталь, главный дирижер Лазарев уходят из театра. В Большом театре качка и смута.
Приходят временщики. Всякий новый назначенец разоблачает идеологизированность репертуара, "совковость" системы управления театром. Балет Большого болтает от андеграундных в советские годы балетов Эйфмана до фрейдистской версии Васильева "Лебединого озера": злодей оказывается отцом принца. Балет катится в преисподнюю. Большой театр переходит под попечительство Михаила Швыдкого. Уколы интервенции — постановки Бежара, Ноймайера с Донелланом — положения не спасают. Большой театр закрывается на реконструкцию.
Хореограф Ратманский тормозит процесс. "Вечер американской хореографии" от неоакадемиста Баланчина и авангардистов Твайпа Тарпа, Кристофера Уилдона он компенсирует реанимированными в своей редакции советскими балетами "Светлый ручей", "Болт", "Пламя Парижа". Театр возвращает упразднённые балеты Григоровича "Легенда о любви", "Спартак", "Золотой век", версию Григоровича "Лебединого озера". Гнев либеральной общественности вскипает. Ратманский отчаливает в Америку на повышение. Хореографы Бурлака, Вихарев реконструирует старинные балеты "Пахита", "Коппелия". Большой театр, выражаясь ныне модным языком, "русачит". Швыдкой держит культурную революцию под контролем. Цепные псы реформ требуют перестройки балета: чтоб калёным железом жечь сюжетность, чтоб вольты швырять со сцены на зрителя, чтоб сексуальность из ушей пёрла и "месседжи" были б у нее на посылках! Кто танцует в Большом? Стране до лампочки. Грачева, Антоничева, Шипулина, Лунькина, Александрова — имена балерин известны специалистам. Народ хочет знать одну прима-балерину — Анастасию Волочкову. Ходят слухи, Большой театр купил Волочковой беглый олигарх. Антре в Большом театре балерина чередует с дефиле на неделях моды в Париже и охотой на мужиков с финансовыми авуарами. Большой дает крен в сторону "скандалов, интриг, расследований", но выстаивает, бросая Волочкову за борт. Она называет себя "балерина плюс", борется за место мэра города Сочи. Её фамилия — синоним "гламура" и "глянца". Она барахтается от подтанцовок у Киркорова в Кремле до съемок в рекламном клипе "поцелуй меня в пачку", она пытается петь сама... Даже в сознании ведущего "Постскриптума" Алексея Пушкова, человека с образованием МГИМО, Волочкова остается "прима-балериной" Большого театра.
Обрушение традиции оперы в Большом театре сродни обрушению московских домов на Гурьянова. Очередной главный дирижер Большого театра Ведерников выбирает либретто писателя Сорокина, музыку композитора с богемной перхотью Десятникова. Театр ставит оперу "Дети Розенталя", в которой постановщики резвятся с композиторами Вагнером, Чайковским, Мусоргским, Верди, Моцартом. Они клонируют композиторов, как овец, и бомжами отправляют на Курский вокзал к проституткам. Пожалуй, "Дети Розенталя" — самая громкая премьера нулевых. Да и то шума наделали "нашисты", уничтожая перед Большим театром сочинения Сорокина. Хит от Чернякова "Евгений Онегин" проще, обыкновенная калька с западных образцов. Суть: старый сюжет пересаживается на грядки нынешних дней. Онегин и Ленский, с бодуна будто, в овчинных тулупах и шапках-ушанках набекрень тянут из рук друг друга ружье в сцене дуэли; Татьяна ловко так впрыгивает на стол и поёт: "Я вам пишу, чего же боле". Галина Вишневская публично заявляет о своем ужасе от хита. Она отказывается от юбилейного чествования в Большом, обещает не переступать порог театра и не переступает. Театру поступок примадонны как-то фиолетов. Можем мы и сами. Следуют "Воццек" и "Дон Жуан" — два молодца из одного ларца — от Чернякова.