КОГДА ФРЕНД СТАНОВИТСЯ ДРУГОМ
О "боевом применении" социальных сетей — прежде всего, Facebook и Twitter — во время арабских бунтов сегодня известно довольно многое. Однако ключевая их особенность — удачный вывод многосоттысячных масс народа "из виртуала" под гусеницы танков" — до сих пор является плохо изученной.
Как это у арабов получилось? Как смогли они взять и дружно, чуть ли не миллионами, покинуть жилища и выплеснуть свой антиправительственный гнев на улицы и площади? Каким образом можно подвигнуть сотни тысяч обывателей встать из-за компьютеров и броситься на площади под гусеницы правительственной бронетехники? Ведь одно дело — выражать свою активную жизненную позицию, "голосуя мышкой" в Сети, и совсем другое — выйти в реал. И может ли случиться нечто подобное в других частях света?
Этими вопросами сегодня активно занимается социальная психология, вокруг них ломают копья политологи и философы, публицисты и молодежные лидеры. Ставят их и в России — подвергая, как правило, резкому сомнению способность "сетевых хомячков" замутить "в реале" нечто большее, чем часовая акция протеста двух десятков активистов, зябнущих на морозе с отпечатанными на принтере плакатиками под фотовспышками трёх десятков столь же продрогших репортеров.
При этом сама возможность коллективных уличных действий сотен и тысяч соратников сомнению не подвергается, однако практически всегда исследователи объясняют подобную слаженность иными, куда более близкими связями между "бойцами", нежели наличие "списка общих френдов в ЖЖ".
Могут ли сочетаться массовость виртуальных "друзей" — и боевые действия на улицах против властей?
Споры об этом идут давно — и в основном на англоязычных интернет-площадках: события начала года лишь подлили масла в огонь дискуссии. При этом даже среди идеологически родственных мыслителей и публицистов имеется резкий водораздел в отношении к "сетевым хомячкам" как движущей силе революций.
Придуманы даже полушутливые термины slacktivism (что-то вроде "пассивизма" в противоположность "активизму") и clicktivism (от "кликов" мышки), относящиеся к деятельности миллионов "юзеров", которым куда проще "протестовать у монитора", чем куда-то бежать.
Однако, как ни странно, в противоположных взглядах спорщиков есть несколько консенсусных позиций, которые могли бы заинтересовать отечественных "специалистов из спецслужб".
Говоря кратко, твиттереволюция становится успешной в том случае, когда объединяются позитивные свойства пассивного сетевого, четко не структурированного многосоттысячного сообщества граждан, имеющих доступ к пропагандистским ресурсам Сети, — и малочисленных сплоченных иерархичных полуподпольных "уличных организаций", использующих интернет для оргработы и координации.
У обоих этих сообществ есть свои плюсы и минусы. Сочетание плюсов тех и других наряду с устранением минусов и делает возможной "твиттереволюцию".
К организационным минусам сетевой структуры пользователей Facebook или ЖЖ относится тот факт, что подобная сеть не предполагает сильного влияния авторитетов, единых правил и норм, не подразумевает никаких отношений подчинения. В такой структуре тяжело или невозможно быстро достичь дисциплины, добиться согласия и общности целей, погасить вспыхнувший конфликт или установить стратегическое видение ситуации. Такая структура чрезвычайно уязвима перед внешним влиянием, не способна по-настоящему организованно сражаться на площадях и не заинтересована в системных изменениях.
Что еще важнее, в сетевой конгломерации блоггеров очень слабы межличностные связи, в то время как уличные выступления — это всегда вопрос близких, фактически братских отношений соратников, готовых идти один за другого на смерть. Друг тянет за собой друга: по данным специалистов, изучавших опыт Красных Бригад, афганских моджахедов и выступлений немцев в Восточной Германии накануне крушения Берлинской стены, 70% новоявленных рекрутов этих движений уже имели по крайней мере одного близкого друга в их рядах.
Поэтому одно лишь "восстание сетевых хомячков" не способно привести к успеху "твиттереволюции". Всегда и всюду оно нуждается в "закваске" — ее роль в арабских бунтах сыграли иерархические организации "братьев-мусульман" и группы "спецсеминаристов".