Е.И. И заметьте, никто никогда не обращал внимания на национальности. Тот же изумительный Эммануил Казакевич со "Звездой" или Александр Бек с "Волоколамским шоссе" — это ведь была всё та же советская народная литература. Все они писали в едином замысле, великом и чистом, это была наша стрежневая советская словесность. А вот когда иные из них в период перестройки поверили в свою исключительность, они и кончились как писатели. Их объединяла великая необходимость построения мировой державы, великая обыкновенность чуда. И как верно почувствовал тот момент Сталин, это блестяще описано в пьесе "Фронт" Корнейчука; пришли везде к руководству молодые талантливые ребята, инженеры, полководцы, ученые, писатели. Сталин вовремя сделал ставку на молодых. Первое чисто советское поколение убежденных талантливых людей. Они и выиграли войну. Они и послали в космос Гагарина, они и писали гениальные стихи и рассказы, пьесы и романы. Они были молодыми, и они были великими.
В.Б. Они все были в ту пору — обыкновенно великими писателями. В том числе и поэт Егор Исаев, которому 2 мая исполнится 85 лет. Как вы стали писателем? Когда появились первые стихи?
Е.И. Я и не думал стать писателем. Всегда ценил красоту. В природе, в людях. Но одной красоты мало. Я не согласен с Достоевским, что "красота спасет мир". Красота нас окружает со всех сторон, но мир еле-еле удерживается. Значит, надо что-то еще. Нужна работа. Нужен героизм.
Я рос в такой глубинной деревне со своим древним укладом жизни. Такой культуры уже больше никогда не создадут. Она ушла навсегда. Это была жизнь живого языка. Каждый старик говорил на своем языке, со своим лицом. Вот мне сейчас исполняется 85 лет, я лауреат Ленинской премии, автор многих книг, читал всю жизнь, ездил по миру. Но такой культуры, как у стариков моей деревни, у меня уже нет. Я у них и брал лучшее для своих поэм "Суд памяти", "Даль памяти", "Мои осенние поля". Всё лучшее в моем языке из родной деревни, так, обрывочки памяти. Какая великая народная культура была?! И ведь её осознанно много лет уничтожали. Теперь и народ другим стал. С тем глубинным языком не было бы нынешнего суетливого народа. Вот так, вспоминая свою деревню, я и стал поэтом.
Земля везде:
И сверху, на земле,
И под землей,
И над землей — она же,
Как день и ночь,
Как берег и волна,
Как хлеб и соль...
Не чья-нибудь, а наша
В.Б. Вы дали в своих поэмах несколько образных запоминающихся выражений: "земля земель", "кремень-слеза". Что такое "земля земель"? Не чувствуете ли вы сами себя "кремень-слезой", когда хочется выплакать о потерянной державе, но кремень помогает держаться? Где дно вашего родника? Откуда черпаете силы?
Е.И. И культура народа, и сама жизнь народа помогают держаться. Мой дядя Митя ("Буцен" — как я его назвал в поэме, опубликованной у вас) мне как-то говорит: "А ты зеркало-то убери". Я думаю, какое зеркало, нет у меня в руках никакого зеркала. Почудилось, может, ему. А он всё о том же, ты себя всегда перед зеркалом видишь, даже сейчас, а ты это зеркало и убери. Ты со мной разговариваешь, а себя в зеркале видишь. Так что с народом и на самом деле всегда надо ухо востро держать. Он всё видит. А власть видит другое.
В.Б. Что такое народ и власть? В чем различие?
Е.И. Надо преподавать во всех институтах предмет "народ и власть". И всю жизнь стараться разгадать эту загадку. Что такое народ? Что такое власть? Это же не просто дядя Петя что-то сказал. Или чиновник Иван Иванович приказал. Это глубочайшая мистика.
В.Б. Сейчас я признаю, народная русская культура вымерла, везде, от глухого села до столичного мегаполиса. Её нет и уже не будет. Возможна ли новая великая русская литература без народной культуры? Ведь все наши гении держались на фундаменте русской народной культуры. Сейчас, может быть, будут гении у татар, у кавказцев, у азиатов, у них еще жива народная культура. А наши молодые писатели на чем держаться будут? Какое нынче дно у нашего национального родника?
Е.И. Очень верно ты сказал. Надо надеяться на русский язык. И потом, почва-то русская осталась, кто-то живет на этой почве. Будет и новое почвенничество. Почва — это всего 2 метра в глубину от силы. А накапливалась она — веками. Разрушить, срыть эти два метра легко, немцы и вывозили нашу почву в Германию. А восстановить её — невозможно. Такая же была у народа — песенная почва. Все пели, во всех деревнях. Хор — это прообраз общества. Там была и своя дисциплина во всех деревенских старушечьих хорах. Право первого голоса, потом шли подголоски. Вторые голоса, третьи. И не дай Бог сфальшивить. Это был великий почвенный русский архаизм. И он ушел под землю. Боюсь, навсегда. Что поют молодые нынче, лучше не слушать, это не народная культура. Это попса. А ведь были еще народные игры. Ребячьи игры. У нас в деревне мужики занимались, конечно, землей, скотом и делали еще балалайки. У нас в деревне два Героя социалистического труда. Это Матрена Федоровна, которая была директором МТС (мужская, между прочим, работа), и я. У нас в деревне вырос министр здравоохранения Таджикистана Петька Исаев, фронтовик, 1924 года, был доктором наук. У нас были свои журналисты, художники. У нас был свой генерал. А полковников целая уйма. И всё из одной деревни. И так по всей Руси великой. Вот откуда и вырос Советский Союз. Из русской деревни. А сейчас из нашего Коршунова едут в Москву гастарбайтерами работать...