Вместе с Петром Афанасьевичем к ребятам пришли и приняли активное участие в беседе тоже дети войны, его земляки Е.Иванов, А.Васин, аз грешный, а также уроженец исторического села Спас А. Матвеев. Девятиклассники Центра образования № 1489 общались в тот день с живым свидетелем Русской, более лютой, более массовой, Хатыни. Встреча проходила очень тепло, доверительно, гости получили от молодой поросли множество вопросов и весьма конструктивно ответили на них. Петр Бычков расчувствовался и со слезами на глазах расцеловал ученика, который задал ему вопросов больше других. Для школьного музея сделали фотографии на память, сняли видеофильм. Такое, уверен, никто из присутствовавших никогда не забудет!
Владимир Бушин -- Хотел как лучше...
В одной из недавних моих статей я неласково упомянул поэта Иосифа Бродского, вернее, его стихотворение "Смерть Жукова". Разумеется, моя неласковость кое-кому не понравилась. Видимо, требуется объяснение.
Стихотворение, бесспорно, написано с самым благородным намерением почтить память усопшего, воздать ему должное. Он назван спасителем родины, к нему приложен эпитет "пламенный" и т.д. Прекрасно! Однако в стихотворении немало странного.
Автор смотрит по телевидению процессию похорон маршала на Красной площади, и вот -
Вижу в регалии убранный труп...
Нобелевский лауреат должен бы чувствовать и понимать, как неудачно сказано "в регалии убранный", а уж "труп" здесь просто вопиет!
Известное стихотворение Пушкина, посвященное памяти М.И.Кутузова, гробница которого в Казанском соборе, начинается так:
Перед гробницею святой
Стою с поникшей головой...
Можно ли вообразить, чтобы это выглядело, допустим, в таком роде:
Перед гробницею святой
Стою. В ней труп нам дорогой?..
Да, Бродский не всегда был чуток к слову. Однажды в Дании, беседуя с журналистом В.Пимановым, он сказал: "Я хотел бы посетить свою бывшую родину". Родина может быть покинутой, проклятой, преданной, но бывшей — никогда.
Странно и то, что, желая возвеличить образ маршала, автор поставил его в ряд не с русскими полководцами, например, с Суворовым и тем же Кутузовым, которого Пушкин тоже — назвал спасителем родины, не с Рокоссовским и Черняховским, а с извлечёнными из глубочайшей древности чужеземцами — с Ганнибалом, Помпеем и Велизарием, о коих большинство современных читателей и не слышали. Да мне и самому, работая над статьёй, пришлось раскрыть запылившегося Плутарха, залезть в Брокгауза, навести справки. Первый из названных — это Карфаген, второй из Рима, третий из Византии. Бродский был сильно привержен древности, античности, мифологии, и можно было бы пройти мимо такого сравнения молча и с пониманием. Но...
Во-первых, войны, которые вели эти три полководца, в том числе Вторая Пуническая между Римом и Карфагеном, по сравнению с Великой Отечественной — войны мышей и лягушек. Так, в знаменитой битве на Ферсальской долине Цезарь, у которого было 22 тысячи воинов, разбил Помпея, имевшего около 40 тысяч. Да по меркам 1941-1945 годов это нельзя назвать даже армейской операцией. 22 тысячи — тут нет даже трех советских дивизий.
Во-вторых, в глазах автора Жуков — полководец,
Кончивший дни свои глухо, в опале,
Как Велизарий или Помпей.
Велизарий действительно в конце жизни подвергся опале: его отстранили от армии, конфисковали огромные имения и даже, по некоторым сведениям, ослепили. Конец Помпея ещё печальней. После поражения в войне против Цезаря он бежал в Египет и там был коварно убит, а труп его (тут это слово уместно) был обезображен. Плутарх пишет: "Цезарь, прибыв в Египет, отвернулся от того, кто принёс ему голову Помпея, и заплакал. А Плотина и Ахилла, виновных в убийстве, приказал казнить" (Сравнительные жизнеописания. М.,1963.Т.2, с.390).