— Афиногенов погиб в 1941 году во время налёта немецкой авиации на Москву. И случилось это в здании ЦК, на которое упала бомба. Ясно же, что писатель сознательно выбрал место своей гибели, заранее договорился с немцами, чтобы ещё раз заверить партию, правительство и лично товарища Сталина в своей преданности и любви. А известные строки из дневника Корнея Чуковского? О том, как они с Пастернаком наперебой восхищались Сталиным, увидев его в президиуме съезда комсомола, как они по дороге домой ликовали, что им удалось воочию увидеть такого человека. Да это тоже для КГБ! Вот и этот ушлый Бушин орудует так же, но идет дальше: чтобы скрыть свой антисемитизм не в дневнике разводит юдофильскую туфту, а издает целую книгу со стишками, видите ли, о еврейской девочке. Но нет, таких, как я, он не проведёт!
Владимир Довгань -- «Звук создан Богом!»
В условиях информационной блокады всего серьёзного и светлого сегодня даже композиторы-классики — Глинка, Бородин, Мусоргский, Чайковский, Римский-Корсаков, Рахманинов — вычеркнуты из русского соборного сознания. Тем удивительнее, что некоторые современные музыканты преодолевают силовые поля мракобесия. Ими восторгаются и их демонизируют, о них создаются мифы и гуляют слухи. Сам дух музыки, кажется, выталкивает их на авансцену русской жизни.
Творчество заслуженного деятеля искусств России Владимира Довганя начинает приобретать ореол больший, нежели просто музицирование. Особенно заметно это после недавней премьеры оратории "Услыши, Боже, глас мой" памяти Николая Васильевича Гоголя. Давно произведение современного автора не занимало целый концерт в Большом зале консерватории, давно слушатели не осаждали билетные кассы, надеясь приобрести благой духовный опыт. Успех был грандиозен. Кто-то услышал в оратории в первую очередь социальный протест. Но, не отрицая такого прочтения, скажем: Довгань воспевает и более глубокие темы. О них, о мистической, потаённой, неизвестной многим правде искусства — наш разговор с Владимиром Борисовичем.
"Завтра". Начнём издалека — в буквальном смысле. Правда ли, что вы, коренной москвич, купили избу в одном из самых глухих уголков русской провинции?
Владимир Довгань. Правда. Конечно, не в Сибири, но и не в ближнем Подмосковье, а на северо-восточном краю Ярославской области. Почти обезлюдевшую деревню окружают безбрежные леса, где можно всерьёз заблудиться. Там мы с женой и двумя детьми живём подолгу. Во всяком случае, летом при каждой возможности едем туда. Нас привлекают и природа, и общение с местными жителями. Среди них есть замечательные, глубокие люди, с которыми мы очень дружим.
"Завтра". А оратория "Услыши, Боже, глас мой" создавалась в Москве или в деревне?
В.Д. Последние лет восемь всё, что написал, было задумано в деревне. Там сочиняется гораздо лучше. В Москве в основном дорабатываю материал. Заметил интересный творческий эффект: темы, сочинённые в Москве, на природе воспринимаются совсем другими. Подвергаю их такой проверке: выхожу в поле и на ярославских просторах прослушиваю запись. И большинство эскизов воспринимаются неестественными. Наша городская жизнь настолько искусственна, что порождает такое же "искусственное искусство". И я вынужден отказаться от большинства московских музыкальных тем. Красота Божьего мира не приемлет причудливо изломанного городского сознания. Так что природа меня напрямую учит.
"Завтра". Мне кажется, что настоящий русский художник поклоняется не только нравственной идее, но и земным лесам, лугам, горам, рекам, морям. В вашем случае это так?
В.Д. Очень благодарен своим родителям за то, что они привили любовь к лесным походам. А уже я передал тягу к лесу своим детям. У нас есть семейная страсть — сбор грибов. Раньше среди композиторов я даже считался самым крупным специалистом по грибам. Эдисон Денисов как-то сказал: "На Западе главный миколог современной музыки — Кейдж, а в России — Довгань". Но потом ореол моей грибной славы померк, когда в Союз композиторов вступил Иван Вишневский, который собирает такие экзотические грибы, про какие я и не слыхал.