В.Д. Берг — австрийский композитор с особой венской культурой. А Барток — один из самых почвенных композиторов в истории! И, что примечательно, он не замыкался только на венгерском фольклоре, а впитывал в себя и румынскую, словацкую, украинскую, болгарскую, турецкую музыкальные культуры.
"Завтра". Но в какой-то момент национальная музыка стала немодной. Разве можете вы сказать, какова этническая принадлежность композиций на современных "актуальных" конкурсах и фестивалях?
В.Д. Нет, конечно. Видный авангардист Штокхаузен говорил: "Удиви меня!" Это стремление привело целые композиторские школы к утрате исторически важнейших элементов музыкального языка. От искусства ничего не осталось, кроме саморекламы. Сам предмет искусства исчез. А духовная сторона процесса такова: расцвёл музыкальный эгоизм, стремление показать "себя любимого" в искусстве, а не наоборот. "Я это придумал! Я создал новое направление! Я необыкновенный, я не такой, как все, я, я, я!" — вот клич крайнего модерниста. Этим композитор бросает вызов Богу, мировой гармонии, даже законам природы. Сейчас композиторы такого толка считают невозможным использование терцовых созвучий. Но благозвучный терцовый строй — в природе самого звука!
"Завтра". Каждый музыкальный звук — это не одна нота, а целый их пучок, называемый "обертоновым рядом" Лучше всего он слышен при ударе в колокол. И этот-то ряд в своей самой ясной части состоит из консонансов, образуя сияющее мажорное трезвучие — кстати, главный аккорд христианских богослужений.
В.Д. Да, именно так звук создан Богом. Мы можем это любить или не любить, но не можем не признавать. Это всё равно, что сказать: "Природа устарела, мы её отрицаем".
"Завтра". В обертоновом пучке присутствуют не только гармония, но и лад — организация звуков, стремящихся к единому центру. Как у А.К. Толстого: "И жизни каждая струя, любви покорная закону, стремится силой бытия неудержимо к Божью лону".
В.Д. Само русское слово "лад" содержит несколько смыслов. И отказ от музыкального лада влечёт и отрицание лада вообще. А ведь послушайте любую естественную этническую музыку — хоть старорусскую, хоть папуасскую, хоть амазонскую — она всегда строится на ладовой основе. Лад — природная необходимость, без которой невозможны ни мелодия, ни гармония. Неудивительно, что и от последних борцы с традицией также радикально отказались, подвергая осмеянию всех, для кого слово "мелодия" носит положительный смысл. А для меня мелодическая основа музыки остаётся важнейшей. Именно через мелодическую интонацию, поддерживаемую гармонией и внятным ритмом, выражаются мысли и чувства. В моём понимании это и есть музыка.
В то же время само обращение к традиции не гарантирует творческого успеха. Необходимо уметь слышать по-новому и видеть свежими глазами. Паразитировать на традиции так же неплодотворно, как и прикрывать отсутствие нравственного и художественного начала внешне "авангардными" приёмами.
"Завтра". Магистральная, веками проложенная дорога мировой музыки, мощёная гранитными булыжниками лада, мелодии, гармонии и ритма, и сегодня идёт в будущее. В России это направление представлено именами заявивших о себе ещё в середине прошлого века Романа Леденёва, Алексея Муравлёва, Владимира Рубина, Сергея Слонимского, Карена Хачатуряна, Андрея Эшпая. Их дело подхватили Владислав Агафонников, Юрий Буцко, Андрей Головин, Кирилл Волков, Валерий Калистратов, Валерий Кикта, Татьяна Смирнова, Геннадий Чернов. Затем появились вы и ваши товарищи: Алексей Ларин, Валерий Сариев, Виктор Ульянич, чуть позже — Антон Висков, Иван Вишневский, Андрей Микита, далее — Юрий Абдоков, Семён Сегаль, Александр Христианов и целый ряд других мастеров. Их концерты собирают полные залы, хотя никакой рекламы не имеют.
Вместе с тем это направление влиятельными околомузыкальными кругами из критиков и функционеров замалчивается и отодвигается от информационных и финансовых потоков. А авангард, объявленный "главной дорогой", активно поддерживается издательскими домами, теле- и радиоканалами, министерствами и агентствами по культуре. Как вы это объясните?
В.Д. На самом деле авангард испытывает серьёзнейший кризис. Декларируя погоню за новизной, это направление уже сорок лет ничего придумать не может. После минимализма и школы Лигети ничего принципиально нового не было. Обогатив в своё время звуковую палитру новыми красками и приёмами, модернизм постепенно пришёл к надлому, появился постмодернизм, в котором этот надлом и воспевается. Но апологеты авангардизма не хотят признать исчерпанность своего проекта. Может быть, отсюда такое неприятие "инакомыслия".