Билетных очередей, как правило, образовывалось несколько. Они начинали бороться друг с другом. Любопытно то, что в решающий момент побеждала всегда одна и та же группа неких деловых людей, проще говоря, спекулянтов, появлявшихся у касс в последний день перед спектаклем. Все они были очень похожи друг на друга, одеты в дублёнки, приезжали на "жигулях". Их очередь всегда получала приоритет. Сколько бы люди ни старались попасть в театр, это было практически невозможно.
Как-то раз я проходил мимо Таганской площади и увидел странную картину. Площадь заполнена народом, движение перекрыто, народ бурлит, что-то обсуждает. Происходило следующее: вход в театр был оцеплен примерно сотней студентов МГУ, только что приехавших из стройотряда. Они решили разобраться со сложившийся ситуацией, навести порядок. Отодвинув деловых людей и барыг, студенты требовали справедливого распределения билетов согласно очереди.
Я залюбовался этой картиной и подумал: вот это и есть та самая сила, наша армия, ведь они стояли в стройотрядовских штормовках — почти что в форме. Некая общность, которая борется за справедливость, которая должна победить и, как мне тогда показалось, побеждает.
Дальше стали происходить поразительные для меня вещи. Те, кто потерял свои привилегии в виде билетов, не опустили руки. Они не спеша объединились, выработали тактику, и через несколько минут началась какая-то странная молчаливая борьба. Несколько дублёночных барыг врезались в выстроенное студентами оцепление, хватали одного из студентов и выдирали его из строя. При этом обозначилось негласное правило: ни поножовщины, ни кулачного боя.
В первые мгновения казалось, что затеянное барыгами невозможно. Молодость и коллектив должны были победить, ведь за ними стояли наши идеалы. Но через пятнадцать-двадцать минут упитанные "лучшие люди страны": директора бань, магазинов — разметали оцепление студентов. Осталось пять спартанцев у самого входа, которые, по-видимому, решили стоять до конца. Тогда стоявшая рядом, наблюдающая за картиной и ухмыляющаяся милиция, поняв, чья взяла, посадила этих пятерых на воронок и увезла.
Надо было видеть потрясённые лица студентов, которые ходили по площади и не понимали, что произошло. А на деле восстановился прежний порядок вещей. Все билеты перешли к барыгам, ребят без крови разогнали, причём они даже сами до конца не осознали случившегося.
Тогда я подумал: так вот какая, оказывается, сила затаилась в обществе. Решительная, энергичная, она, по всей видимости, ждёт своего часа.
Глядя на сегодняшнюю "элиту", я понимаю, что в прошлом они не допускали потери даже такой ценности, как билеты в театр. А сейчас, когда они завладели не билетами в театр, не пропусками в бани и дефицитными товарами, а заводами, регионами, месторождениями, замками, я думаю, они ничего так просто не отдадут. И для того, чтобы это произошло, чтобы восторжествовала справедливость, предстоит долгая и упорная борьба.
Юрий Болдырев -- Нерыночная экономика
"Завтра". Юрий Юрьевич, сегодня общественное сознание наполнено катастрофикой, ожиданием чуть ли не конца света, по меньшей мере, конца нынешнего мироустройства, еще в большей степени — конца России. Чем вы объясняете присутствие таких энергий, которые подавляют общественное сознание?
Юрий Болдырев. Не хочется начинать разговор со слова "нет", с категоричности. Но, если честно, мне совсем не кажется, что общественное сознание наполнено катастрофикой. То есть реальной, зримой и наблюдаемой катастрофики, включая пожары, землетрясения и цунами, атомную катастрофу в Японии, разрушение всей прежней мировой финансово-экономической системы, а также карательные войны типа нынешней ливийской, плюс непосредственно у нас в России — обрушения мостов, балконов, домов, эпидемия наркомании, перестрелки даже в связи с мелкими ДТП, не говоря уже о типичной охоте на внедорожниках на автобусные остановки с людьми — этого всего фактически в жизни больше, нежели это занимает место в наших умах и душах. Конечно, всегда есть задумчивые люди, есть какие-то круги, ощущающие, видящие, предрекающие опасности, но в целом общественное сознание, мне кажется, наполнено другим. Скорее — безосновательным благодушием. Как говорится: "Как-нибудь пронесет".