Только несколько примеров проявления этой самой неопределенности, хотя на самом деле их, конечно, в десятки раз больше.
В мировой экономике упорно сохраняется странная, колеблющаяся неустойчивость. Как остроумно заметили в этой связи очень популярные сегодня на Западе Нуриэль Рубини и Иан Бреммер: "Экономики всего мира сидят на огромных запасах наличности, выжидая окончания нынешней эпохи политической и экономической неопределенности. Многим из них ждать придется долго".
Вероятность второй волны глобального экономического кризиса в настоящее время гораздо выше, чем перспективы гипотетического вдохновляющего роста. Многие совсем не глупые наблюдатели считают, что эта вторая волна наверняка будет сопровождаться острейшим социальным кризисом. Может быть, таким, которого мир еще не видел за последние шестьдесят лет. Не являются ли многомиллионные выступления в арабских странах предвестником глобального социального кризиса?
Сохраняется сильная волатильность мировых рынков энергоресурсов, которая в гораздо большей мере связана с очень серьезной геоэкономической и геополитической игрой, прежде всего, некоторых мощных внутренних актеров в США.
На глазах процессы глобализации начинают все более и более заметно пробуксовывать. Практически ни встречи "восьмерки", ни "двадцатки" в последние годы реального воздействия на мировые процессы не оказывают. Такое ощущение, что все чего-то со страхом ждут. Поэтому неудивительно, что усиливается инвестиционный протекционизм.
И, наоборот, кардинально усилились региональные тренды и региональные игроки. Причем в такой степени, что небезызвестный Джеффри Сакс вынужден даже декларировать: "Восточная Азия, Южная Азия, Латинская Америка и Ближний Восток обрели новое геополитическое и экономическое влияние. Все чаще в каждом регионе страны должны находить свой собственный путь экономического развития, энергетической и продовольственной безопасности и эффективной инфраструктуры, также им приходится делать это в мире, которому угрожают изменения климата и дефицит ресурсов. Таким образом, каждый регион должен будет обеспечить свое собственное будущее".
Основные стратегические правила, по которым развивалось глобальное взаимодействие в последние десятилетия, неожиданно перестают функционировать. А это уже тотальная системная проблема, подчеркивают Н.Рубини и И.Бреммер: "Недавний финансовый кризис и крах мирового рынка стали гораздо более серьезным потрясением для всей системы международных отношений, чем события, последовавшие за развалом советского блока".
Усиливаются споры и противоречия, растет конфронтация внутри национальных элит во многих государствах, в том числе в США и Китае, по поводу долгосрочных и даже среднесрочных политических ориентиров своих стран.
Во внешнеполитической сфере все более слабеет роль международного права. Глобальные институты (ООН, МВФ и т.д.) все чаще и чаще не справляются со своими обязанностями. На глазах слабеют и теряют эффективность традиционные дипломатические институты и процедуры, которые были незаменимы в условиях стабильной глобальной системы.
Одновременно возрастает роль спецслужб в формировании и реализации государственной стратегической политики. Но в то же время происходит постепенное накопление отложенных последствий фактически проваленных спецопераций, которые рискуют рано или поздно взорваться, кардинально усилив общую энтропию в системе международных отношений.
В противовес государствам и международным государственным организациям все более усиливается роль неправительственных, прежде всего региональных движений и организаций.
Судя по всему, раскручивающуюся спираль глобальной военной угрозы в мире уже не остановить. Самое неприятное — резкое усиление вероятности возникновения спонтанной, неуправляемой глобальной войны.
ГЛОБАЛЬНАЯ ИГРА НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ
Самый, пожалуй, мощный центр силы в регионе — Соединенные Штаты — вдруг неожиданным образом столкнулся с наибольшим количеством новых угроз и рисков. Стратегическая неопределенность бьёт прежде всего по наиболее влиятельному своему конкуренту.
США, потратив триллионы долларов и потеряв тысячи убитых своих военнослужащих, не только не добились решающего успеха в Афганистане и Ираке, но в стратегическом плане фактически уже проиграли. Ислам, который был объявлен Джорджем Бушем-младшим главным врагом Соединенных Штатов в XXI веке, вдруг стал еще более сильным и притягательным. Иран, основной продекларированный противник американцев, ускоренно превращается в региональную супердержаву. Оказалось, что в условиях стратегической неопределенности безусловное военное превосходство, огромные экономические ресурсы, превосходящий политический ресурс перестают быть решающими козырями в долгосрочной геополитической игре.