Так что у нынешних "хозяев Кремля", бодро вложивших свыше 500 млрд. долл. в американские "ценные бумаги" есть повод очень сильно задуматься, стоит ли продолжать это увлекательное занятие, или же пора его прекратить. То, что Центробанк РФ купил за три месяца текущего года почти на миллиард долларов золота (18,8 тонн) и готов увеличивать объём закупок этого благородного металла, позволяет надеяться на то, что не только задумались, но и сделали вполне определенные выводы.
Владимир Карпец -- Битва за историю
Ни в советское время, ни сегодня (а началось это еще с XVII-XVIII вв.) власть у нас, разучившись, так и не научилась "говорить по-русски". В этом и заключаются причины её глубинного несоответствия стихии русской жизни, охватывающей всю протяженность нашей истории последних веков. Скажем прямо: когда в 1993 году у Дома Советов генерал Макашов кричал: "Больше не будет ни мэров, ни пэров, ни …!" — он был если не по форме, то по сути глубоко прав. Дело вовсе не в "советских" структурах, как казалось даже в 1993 г., а в глубинной разности тысячелетней — и еще глубже — парадигме русской государственности и о навязанной после 1991 года рецепции евроатлантической политико-правовой системы.
Термином "рецепция права" в историко-правовой науке принято именовать заимствования Римского права и отдельных его положений в средневековой Европе, что и привело к формированию современного европейского права. Это было естественно и органично, поскольку и римское, и европейское право и государство формировались в условиях первичности собственности по отношению к власти. У нас тоже произошла "рецепция права". Чужого. Примерно с 1987 г. и окончательно — с принятием Конституции европейского типа в 1993 г. Но уже сразу после этой "рецепции" обнаружилось вопиющее несоответствие правовых форм и "живой жизни", что и вылилось в "правовой безпредел", с одной стороны, "правовой нигилизм" — с другой. Несоответствие "закона" и "понятий" — яркий признак всей нашей жизни. Сделать русского человека "законопослушным налогоплательщиком" в западном смысле слова — такая же утопия, как и "коммунизм".
Право вырастает из органического народного опыта. Выдающийся русский юрист Н.Н.Алексеев (1879 — 1964) указывает на "внутреннее, органическое сочетание прав и обязанностей. В нем право, так сказать, пропитывается обязанностью и обязанность правом. На место отдельного от обязанности права и отдельной от права обязанности получается то, что можно было лучше всего назвать русским словом правообязанность. О таком сочетании учили некоторые представители органической школы в Германии, у нас в России — славянофилы, его имел в виду Достоевский, о котором писал склоняющийся к тем же взглядам П.И. Новгородцев. Его разумеет С.Л. Франк, когда говорит, что "никакое человеческое право не имеет имманентной моральной силы"". Интересно, что о "единстве прав и обязанностей" много писали в советское время, однако марксистская схоластика загубила ростки органической философии права..
Понятие правообязанности одно и может быть положено в основу теории государства и права, государства Российского, прежде всего. Если бы в процессе отхода от коммунистической догматики в конце 80-х пошли по этому пути, многих потрясений удалось бы избежать. Вместо этого были "реципированы" понятия "разделения властей", "правового государства", "гражданского общества" и т.д. — без всякого соотнесения с реальной историей, да и с классикой политико-правовой мысли, тем же Аристотелем, указывавшим: власть едина и монадична, не может быть разделена — или власть есть, или ее нет. Разделяется управление ( в том числе местное самоуправление), но тогда с этого и надо начинать. "Гражданское общество" есть общество сугубо "городское", "буржуазное", в нем нет места крестьянам, военным или людям творчества. А "правовое государство" — безсмыслица, ибо право само только и может быть утверждаемо государством.
В Европе первична собственность. Это европейский, а затем и американский, путь. На русском пути развития государства и права власть всегда первична по отношению к собственности. Иначе не может быть при наших необъятных просторах. Исторический опыт России свидетельствует о фактически неизменной модели государственного устройства, меняющего лишь "знаки и возглавия". Краткие периоды смуты и развала завершаются возвращением сильной единоличной власти, опирающейся на военно-тягловое сословие, но успешной только при учете ею потребностей сословий трудовых через голову "бюрократического средостения". В противном случае властные структуры начинают гнить и терять власть. Начинается новая смута.