Другой претендент на звание лауреата — 26-летний Александр Романовский, "ручная" (без участия головы и сердца) игра которого была так скучна, что исполняемые им сочинения казались раза в полтора длиннее написанных. И эта же игра приводила в восторг британских членов жюри, именитых Барри Дугласа и Питера Донохоу, который они выражали долгими аплодисментами, попеременно сменяя друг друга. Романовский фактически сорвал исполнение Концерта №1 Чайковского, тем самым зарубив себе возможность бороться за призовые места. Но уже вечером следующего дня Валерий Гергиев на пресс-конференции огласил решение об учреждении дополнительной премии имени Владимира Крайнева, отданная, как и можно было предположить, Романовскому, которому в общем зачете отведено четвертое место. Вторую и третью премию получили южнокорейские пианисты 25-летняя Йол Юм Сон и 17-летний Сенгчжин Чо, о которых можно сказать, что они только номинально справились со своими Концертами.
Ниже пятого места Алексей Чернов, пропущенный на III тур, опуститься не мог. Оно и досталось ему после несколько сырых, но захватывающе-интересных исполнений Первых Концертов Брамса и Чайковского. Тут уж судьи не поскупились засчитать все его погрешности по полной программе. А всё дело в том, что Чернов после предварительного прослушивания не был включен в состав участников Конкурса и оставлен в его резерве. И только отказ американца Тайсона дал ему возможность попробовать свои силы. I-й его тур произвел неизгладимое впечатление. Перед нами играл пианист, чем-то неуловимо похожий на Рихтера с его манерой вслушиваться и вдумываться в только что рождающуюся под его пальцами музыку. Сольное выступление на II-м туре было несколько более тусклым, да и его программа выглядела менее интересной. А вот его игра предсмертного 27-го Концерта Моцарта просто потрясла, так по-моцартовски светло, трагично и проникновенно она прозвучала. Ходить на концерты Алексея Чернова надо обязательно: он может восполнить тот дефицит необходимой лично мне фортепианной игры, который я ощущаю с оставлением Плетневым пианистических выступлений.
Буквально несколько слов о другой специальности Конкурса, прописанной в Москве. Поразила благожелательная атмосфера виолончельного Конкурса, особенно в сравнении с фортепианной. Из того, что я сумела услышать, запомнилась игра 18-летнего белоруса Ивана Каризны. Как умно он сыграл Концерт Элгара для виолончели с оркестром! В результате — Третья премия и бронзовая медаль. Довелось познакомиться и с игрой 17-летнего француза Эдгара Моро, серебряного призера Конкурса. Вариации Чайковского на тему рококо для виолончели с оркестром он сыграл завораживающе плотным, густым, медовым звуком. Оба мальчика — настоящие молодцы! А вот послушать, как играет сегодня золотой медалист Конкурса 22-летний Нарек Ахназарян из Армении мне не пришлось: слишком напряжен был график выступлений на фортепиано.
Подводя итог, скажу: несмотря на крупные разочарования, принесенные Конкурсом, он подтвердил, что, по сравнению с другими европейскими странами, да и не только с ними, Россия — рождает таланты в несопоставимых количествах. И это — наравне с просторами земель, открытых первопроходцами, с широтой нашей натуры, отражающей широту пространства, где мы живем, с любовью к своему Отечеству, гнездящимся где-то внутри нас презрением к деньгам — составляет наше богатство. Какие бы нарекания не вызывали у нас предыдущие музыкальные судейства, они не идут ни в какое сравнение с тем холодным презрением, какое выказали конкурсантам, публике, представителям нашего музыкального мира лощеные европейские интеллигенты, прибывшие не столько судить, сколько унизить нас. И потому нам незачем идти с этим миром в ногу, незачем подлаживаться под него, незачем меняться, когда меняется он.
Марина Алексинская -- Пустить петуха...
Кирилл Серебренников — креатура либерального времени — известен сегодня как модный, успешный режиссер. Он ставит спектакли в МХТ, он снимает художественные фильмы, он занимается со студентами школы-студии МХАТ. Он полон идей, его преследуют образы, которые ищут всё новых пространств для своего воплощения, будь то подвалы "Винзавода", киностудии или, вот, теперь, Большой театр.