И вот, в условиях этого кризиса начинает размываться сам фундамент демократии, средний класс.
Это политическая сторона проблемы его утилизации, — но есть и экономическая сторона.
Если исчезнет средний класс, вместе с ним исчезнет и ключевая часть современного спроса. А рынок без спроса — это уже не рынок. Таким образом, коммерческая парадигма отомрет в любом случае: не по-хорошему, из-за сознательной попытки спасти средний класс, так по-плохому, из-за его стихийного уничтожения.
ПРОЩАЙ, РЫНОК!
Как будет устроен мир после демократии и рынка, — неясно, но всё больше стратегических решений уже принимается на нерыночной основе.
Первый пример — твердое стремление Евросоюза к 2020 году вырабатывать на альтернативной основе 20% энергии. Ведь альтернативная энергетика в основном дотируется. Да, солнечными батареями покрылся весь юг Европы, а Германия преодолела чудовищные перекосы, когда благодаря субсидиям было выгодно освещать солнечную батарею электрической лампочкой. Но всё равно — альтернативная энергетика нерыночна.
Её смысл глубже: вновь объединить Запад общим делом. Ведь после уничтожения советской цивилизации перед ним встал вопрос: "Кто мы и зачем?" Если раньше Запад объединял борцов "за прибыль и свободу против коммунизма" — то кто он после выполнения этой миссии?
Попытки придумать новых объединяющих врагов: нас, Китай, международный терроризм, — провалились. В итоге придумали проблему глобального изменения климата.
И разоблачение множества фальсификаций на эту тему не снижает градус энтузиазма борцов, потому что реальность им не важна: нужно придумать общее дело, которое вновь скрепит Запад, — и ради этого можно массово распространять даже заведомо нерентабельные технологии.
Другой пример — Китай: его руководство еще в начале 2000-х осознало, что при быстром развитии ему не хватит воды, земли и энергии. Попытались притормозить рост, но эта попытка провалилась, да еще и создав угрозу нестабильности. И после проведения Олимпиады-2008 года Китай начал массовую замену технологий новыми, экологическими, — что при китайской структуре цен отнюдь не всегда рентабельно. Тем не менее, у них нет другого выхода, кроме этой антирыночной деятельности.
Наконец, элиты Польши и Прибалтики в свое время поставили задачу создать, по сути, новые народы — и ради этого стали рвать беспримерно выгодные для них экономические отношения с Россией. Стратегическая задача была для них неизмеримо важнее любых коммерческих соображений.
Таким образом, стратегические решения всё чаще принимаются на внерыночной основе. Коммерческая парадигма потихоньку вытесняется и в итоге перестанет быть ключевой.
Кризис среднего класса — частное проявление всеобъемлющего перехода человечества в качественно новое, еще непонятное нам состояние.
Все привычные социальные отношения, от семьи до межгосударственной конкуренции, приспособлены к индустриальным технологиям, — а мы уже 20 лет переходим к технологиям постиндустриальным. И социальные отношения начинают перенастраиваться, приспосабливаясь к новым технологиям. Это касается всего — в том числе и экономики.
На поверхности глобальный кризис проявляется через кризис глобальных монополий: сложился глобальный рынок, на нем образовались монополии и, как и положено, начали загнивать, — но в основе лежит качественно более глубокий процесс. Именно он, а не судороги глобальных монополий, определит будущее.
Итальянское белье jadea высокого качества по привлекательным ценам.
-- Сделали всё возможное...
70-тилетие начала Великой Отечественной Войны оголтелые десталинизаторы "отметили" новыми нападками на роль Сталина в истории России, обвинив его в поражениях лета-осени 1941 года.
О реальной роли Сталина и его решений в предвоенный период, мы беседуем с историками-антиревизионистами Алексеем Байковым и Александром Дюковым.
"Завтра". Итак, начнём с главного вопроса: виновен ли Сталин в принятии роковых решений, которые привели к разгрому РККА в приграничных сражения лета 1941-го года?
Алексей Байков. Начнём с того, что разгром Красной Армии в сражениях у границ был результатом решений Сталина. Это совершенно ясно — поскольку он был руководителем советского государства. К нему сводилась вся, как ныне модно говорить, вертикаль власти.