Сама Кира Лао — довольно бойкая, уверенная в себе особа, чему, видимо, способствует и имя, которому приписывается властность, самостоятельность, рассудительность.
Альбом "Kira Lao" небольшой — всего девять номеров на тридцать три с половиной минуты. Очевидная пристрелка, декларация о намерениях. "Наш альбом — не концептуальная история, как с точки зрения звука, так и с точки зрения стиля. Русскоязычные композиции — это эксперименты с фолком, англоязычные — ближе к трип-хопу, поп-музыке, есть даже трек в ритме танго. Наверное, поэтому весь наш альбом кажется сырым по звуку. Потому что я представляла, как должна звучать каждая конкретная песня, но не думала о саунде альбома в целом. Мы лишь зафиксировали то, что интересно нам в настоящий момент. В следующий раз нас будет интересовать что-то другое"(lenta.ru). Однако впечатления от пластинки очень симпатичные. Помимо альбомных песен, в сети можно отыскать ещё несколько номеров, как сайд-проектов, так и не вошедших на пластинку — выделяются "Лодка" и особенно "Шалфей".
"Kira Lao" — привлекательный сплав качественной музыки и архаических аллюзий, содержание пропитано трип-хопом, неофолком, dark-wave.
Мужская часть группы ответственна за гитары и битбокс, женская — это виолончель, фортепиано, синтезаторы, гусли. Интересно, что одновременно используются как инструменты, призванные успокоить, так и те, что тревожат, возмущают душу человеческую.
Ассоциации здесь в пространстве от Бьорк и Бетт Гиббонс до Coi* и Antony and the Johnsons, и от неизбежной Алины Орловой до значительного питерского коллектива Theodor Bastard.
В проекте словно воплотились всевозможные планы Великого Новгорода. Пресловутая близость к Европе и мистика рек и лесов, славянская меланхолия и нордическая суровость, купеческая мобильность и северная фундаментальность. А гусли у новгородцев — прямая ассоциация, разумеется, Садко, своей игрою на гуслях и пением покоривший царя Морского и его младшую дочь, царевну Волхову.
Гусли — вообще инструмент из правремён, они появляются уже в Книге Бытия, их изобрёл сын потомка Каина, Ламеха, Иувал. "Он был отец всех играющих на гуслях и свирели" (Быт.4:21). В последние годы гусли всё активнее используются и в современных проектах. С удовольствием припомню пластинки гусляра Егора Стрельникова и мультиинструменталиста Мити Кузнецова "Яко по морю" и "Сила по силе".
Несколько лет назад деятели, проводившие Новгородское вече, по угару углядели в Волхове ящера. Визионеров "Kira Lao" этим не удивишь, все эти "шелесты" и "круги на воде" воспринимаются ими непосредственно.
Это не пейзажи, которые открывают световую сторону мира, скорее "Kira Lao" своими плачами-причитаниями передаёт волшебную и противоречивую атмосферу русского северо-запада. Кира Лао ворожит, слышит голоса стихий и сама оборачивается ими.
"Скажем так, поэзия урбана мне не близка. Я больше люблю леса, поля, горы и все, что находится за городом. Меня, так или иначе, волнует тема взаимоотношения людей. Правда, сейчас мне это уже менее интересно, новые тексты — о взаимоотношениях с самим собой. Сейчас я вдохновляюсь эпохой начала 20 века, тем, что происходило в России до революции, читаю мемуары Вертинского и Рахманинова. Меня вдохновляют сильные личности, вроде Лени Рифеншталь, для большинства это любимый режиссер Гитлера, а для меня женщина, которая босиком занималась альпинизмом и купалась в ледяных водах Антарктики. Мне кажется, сейчас людей такого масштаба уже нет". (Интервью — http://reaktivist.ru)
-- Русь в потоках силы
В самом центре Москвы открылась выставка работ патриарха отечественного искусства, знаменитого апостола "сурового стиля", неутомимого старца Петра Павловича Оссовского.
На этот раз представлены оригиналы росписей Изборской палаты, посвященные тысячелетней судьбе русской крепости. Изборск — "крепкий орешек" Руси, форпост славянства, прикрывавший русские пространства с Запада.
Стоит он у священных истоков великой русской истории, овеян ветрами времен, окутан былинными преданиями, замкнут в своем баснословном мифическом бытие.
Оссовский словно подбирает к Изборску ключ, расшифровывает неведомое послание, начертанное на суровой замшелой кладке крепостных стен.