Поэтому "возврат к живописи", выставка Виктории Бегальской "Стыд" — скорее закономерность, чем неожиданность. Куратор выставки Анатолий Осмоловский, ясное дело, куда авторитетнее Троицкого, однако, и его выводы сложно посчитать оправданными: "Название "Стыд" более соблазнительно трактовать не как стыд сексуальности, а как стыд живописи. На протяжении нескольких десятков лет живопись в России была самым "низким" видом искусства. Художники называли ее попросту "мазней". Потому выставка Бегальской интересна тем, что она реабилитирует живопись как живопись, а не как концептуальный жест обращения к традиционным материалам: холсту и маслу". Всё-таки "мазнёй" традиционную живопись называли в очень ограниченных кругах, и редуцировать эти рамки (ну куда ж без них?) можно, но бессмысленно.
Лучше посмотреть на работы Бегальской без ангажированности, как обывателю, не отягощённому знаниями о десятках лет коммунальных дрязг российских художников. Работа "Делёз", видимо, обращается к аудитории, узнавшей о событиях в Париже 1968 года после московского "путча" 1991 года. Запаздывание, намекающее на то, что "Химкинский лес" — это унылая помойка на фоне леса "Штутгартского", который, впрочем, за пределами Германии тоже никого не волнует. И такой простой идеологический посыл мог бы навевать печаль от "женской метафизики", если бы не юмор, присутствующий в иных работах. К закрытию выставки планируется издать 200-страничный цветной каталог, в который, помимо живописи, войдут описания видео, перформансов и акций Вики Бегальской. Наверное, должно быть интересно, учитывая то, что того же Осмоловского зачастую используют в качестве повышения капитализации произведений искусства. И скорее всего, именно возможности, открывающиеся при использовании такого оформления покажут, кончились девяностые или будут преследовать нас ещё очень-очень долго.
Владимир Винников -- Апостроф
Игорь Танцоров. Деньги или любовь. — М.: Алгоритм, 2011, 320 с., 1000 экз.
Пресловутый финансово-экономический кризис отбросил отечественное книгоиздание в конец "лихих 90-х", когда тысячный тираж считался вполне нормальным и приемлемым для 140-миллионной страны со всеобщим средним образованием. "Самая читающая" некогда страна давным-давно перестала быть таковой, однако, похоже, парадоксальным образом превратилась в "самую пишущую".
Массовый читатель в процессе "рыночных реформ" перешёл от серьёзной литературы на "развлекаловку", а нынешний "массовый писатель", напротив, чрезвычайно серьёзен и непрофессионален. Однако формула: "там, где автор прав, он не оригинален, а там, где автор оригинален, он не прав", — справедлива в их отношении, скажем, на 99,99%, но вовсе не на 100%. И вот эта одна сотая или даже тысячная процента, в общем-то, и решает всё: быть или не быть дальше отечественной культуре, российской государственности, русской цивилизации, — поскольку именно эта гигантская "тяготеющая масса" самим существованием своим создаёт не только "почву", на которой прорастают великие творцы культуры, государственности и цивилизации, но и задаёт для них "здесь и сейчас" некие внутренние формы, в которые некогда отлились, тем самым проявив их во всей полноте, например, грандиозные явления Сервантеса, Шекспира, Гёте и Пушкина...
Примерно таким почему-то оказалось моё "послевкусие" от книги Игоря Танцорова "Деньги или Любовь", с весьма показательным подзаголовком: "жертвы половой войны" (в каком-то смысле, все мы, живущие и жившие на Земле, являемся "жертвами половой войны", поскольку сама жизнь, согласно известному определению, это смертельное заболевание, передающееся половым путём). Конечно, видно, что неизбежное знакомство с известной работой Фридриха Энгельса "Происхождение семьи, частной собственности и государства", оказало на автора неизгладимое впечатление, которое он, впрочем, надо отдать ему должное, изо всех сил старается изжить, везде поминая недобрым словом "абсурдные идеи" и "сексуально-коммунальные потуги бородатых фантазёров".