Тем не менее, Земский собор 1922 года сделал самое главное. Он констатировал правовую незыблемость монархии в России. Указал, что монархия не может стать механическим восстановлением порядков ХIX века. Она неизбежно будет народной и социальной. Показал, что когда нет общенародно признанного наследника престола, решить вопрос о призвании царя может именно и только Земский собор.
Владимир Полеванов -- Призраки приватизации
Руслан Лынёв. Владимир Павлович, недавно у вас вышла книга "ФРС против Гольфстрима", по которой видно, как серьёзно вы продолжаете занимаеться проблемой приватизации. А с каких пор и почему она вас заинтересовала?
Владимир Полеванов. Со времен перестройки. А почему? Потому что в ней содержится ряд важных вопросов нашей жизни. Так или иначе, они всех волнуют. А лично передо мной они встали во весь рост в пору моего губернаторства. Помните, тогда чуть не сверхзадачей курса реформ было делать всё, как в Америке. Вплоть до того, что "переводы с американского" ложились в основу многих российских законопроектов. Нас в Амурской области это не миновало. Только мы считали, что перестраивать жизнь следует не на американский лад вообще, а решили присмотреться к опыту конкретного штата, схожего с нами по своим условиям. Самым близким в этом отношении сочли штат Айдахо, схожий с нашей областью по территории, численности населения, природе, климату, структуре экономики. Там добывают медь и выращивают картофель и яблоки, а наше богатство — золотодобыча и выращивание сои. Договорились с американцами о побратимстве наших регионов, о различных обменах. Нас, разумеется, во всех деталях интересовало, как действует современная рыночная система. Научились многому, но поняли и различия, которые нельзя игнорировать, превратив Амурскую область в штат Айдахо. Взять один из главных вопросов — отношение к собственности. Ощущение права и ответственности за нее. Там это святое. Никому в голову не придет поступиться им за бутылку спиртного. В наших же людях эти чувства и понятия размыты, бытуют представления о том, будто общее — это как бы ничьё. И не только среди рядовых граждан, но даже, например, среди золотопромышленников начальной рыночной поры, не желавших понять, как и зачем нужно выкупать у государства право на эксплуатацию месторождения, да еще на конкурсной основе.
Ну а общая психология, далекая от рыночной, хозяйской, требовала не ломки через колено, а должна была меняться постепенно, в течение ряда лет. России же была навязана фактически коллективизация наоборот, отбросившая страну в разряд отстающих и это состояние закрепившая.
Р.Л. А разве Амурская область стала исключением из общего правила?
В.П. Утверждаю, что приватизация там проводилась в интересах людей, а не вопреки им. Началось с того, что с помощью и под наблюдением специализированных фирм, на основе принятых стандартов была проведена инвентаризация природных богатств области, объявлена их рыночная стоимость, составлявшая тогда 17 миллиардов долларов. На миллион населения области, это по тем временам, немало. Но, по расчетам специалистов, эта стоимость и, соответственно, благосостояние жителей области должны были многократно возрасти. Только в этом направлении надо было работать и работать, борясь с коррупцией и воровством. Что и делалось. И в результате уже через полгода моего губернаторства область из дотационной стала регионом-донором. Таким порядком, как мне представляется, следовало развивать всю страну. Ни в коем случае не форсируя приватизацию крупных, уникальных объектов. А ключевые — такие, как порты, или железные дороги, — не трогать вообще.
Р.Л. Возможно, с учетом именно такого вашего настроя Б. Ельцин и призвал вас в Правительство, поручив вместо А. Чубайса возглавить Госкомимущество?
В.П. Так-то оно так, но при этом за А. Чубайсом сохранялось кураторство над приватизацией, а значит, и лично надо мной.
Р.Л. Вам приходилось с ним объясняться на тему принятого тогда курса?
В.П. Приходилось. И я тогда убедился, что он был глух к моим доводам. Например, когда я сказал, что закрытие градообразующих предприятий лишит средств к существованию примерно тридцать миллионов человек, его ответ был: а как иначе? Значит, они не вписались в рынок. Это безжалостное отношение к людям, по-моему, — одна из основ рыночного фундаментализма.