Поначалу правозащитники, ведя пропагандистскую работу среди населения, нетерпимо относящегося к зуду от укусов и краже кур, увещевали, мол, подумайте сами, клоп-то клопу рознь, вша вше — не товарищ. Зачем же всех грести под одну гребёнку да и щёлкать, когда вычешешь? Иной клоп если и залез в диван, то не по злобе. Может, он просто так там сидит, ничьей крови пить не собирается. Вы на диване, клоп — в диване. Это и есть пример толерантности и мирного сосуществования. Да если он вашей крови и попьёт, что он, вас обескровит? Много ли ему надо, клопу-то? Ему — пропитание, вопрос жизни и смерти. А вам — простой комфорт. Ещё Бог терпел и нам велел.
Просвещаемые хоть и слушали, но несознательно, отвечали, мол, если разведется этой братии, то могут и мелкими укусами извести. Закон перехода количества в качество. Мол, от них болезни и беспокойство, и никакой пользы, ущерб да убыток.
Такой подход поверг гуманных правозащитников, в приступах гуманизма и человеколюбия требующих вешать на фонарях, в шок: только о выгоде думают! Нет, тут уговорами делу правозащиты не поможешь.
Общество защиты животных взяло хорька под свою заботливую длань. Его запрещено не только уничтожать, но и отгонять от мест обитания кур. Во-первых, животное испытывает стресс, когда на него замахиваются палкой или другими предметами. Во-вторых, лишение хорька пропитания ставит под угрозу его жизнь и приравнивается к умышленному убийству.
Защитники прав животных пошли дальше по дороге гуманизма и толерантности и добились рассмотрения вопроса об уравнивании любой формы жизни: и человека, и кошки, и карася, и комара. Со всеми вытекающими. В законодательства всех прогрессивных стран были внесены соответствующие поправки. И отныне за расправу над хорьком обвиняемому грозил тюремный срок. Никому не позволено безнаказанно убивать таракана, лишать жизни вошь или гниду. Переаттестация стран, претендующих на вхождение в мировой союз гуманистов, шла по критериям соблюдения уравненности любой жизни. Если адвокат, представляющий интересы блохи, жаловался, что его подзащитная терпит недоброжелательное отношение и опасается за свою жизнь, то на страну, где такое безобразие имело место, накладывали санкции.
Хорьки, распознав, что отныне им ничего не грозит, уже и не бегали по лесам в поисках пропитания, не гонялись за куропатками, которые тоже имели право на жизнь и охоту до неё. Они шли в курятник, харчевались там. А потом прогулочным шагом возвращались обратно. Со временем они решили переселиться со всем разросшимся семейством непосредственно к источнику питания — к курам. А поскольку такой сытый и малоподвижный образ жизни способствует ожирению, и хорьки стали страдать одышкой, то защитники прав на здоровую жизнь обязали владельцев курятников, по чьей вине заболевали хорьки, обеспечить тех ветеринарной помощью.
Разводить кур стало не только невыгодно, но и небезопасно: мало того, что курятины куроводам не доставалось вообще, да ещё наведывались комиссии по обследованию условий проживания хорьков и накладывали штрафы, если вес хорьков свидетельствовал о недоедании (кур на всех хорьков не хватало). Также следовали санкции, если хорьки страдали от ожирения: получается, им не обеспечивали здорового образа жизни.
Когда люди, которых вынуждали во имя толерантности сожительствовать с паразитирующей и хищной братией, доведённые до отчаяния зудом, болезнями, голодом, интересовались, а как же могут жить в подобных условиях сами правозащитники, когда нельзя паразита и хищника не то, что прибить, но и отогнать, узнали, что сами диктующие всем: как, с кем, во имя чего и кого жить, живут по совсем другим законам и нормам в оазисах, надежно защищенных силовыми и санэпидемическими службами от любого рода паразитов.
Роман Нестеренко -- Гражданская оборона
События в небольшой среднеуральской деревне Сагра, что находится в часе езды от Екатеринбурга, безусловно, являются производной от громких этноконфликтов недавнего прошлого. Можно сказать, что Кондопога породила Сагру, поскольку именно Кондопога показала, что мы, русские, — вовсе не овцы, на чьё молчание рассчитывают архитекторы нового мирового ужаса. Одновременно события в Карелии дали понять простому человеку, что власти, то есть силы, гарантирующей равенство всех перед законом и неотвратимость наказания, — на местах практически нет. И спасение утопающих — это прежде всего дело рук самих утопающих. Поэтому, если в Кондопоге пришельцам удалось-таки для начала убить троих местных, то в Сагре у них этого не получилось, — по той причине, что шаг за шагом люди научились полагаться прежде всего на самих себя. Сейчас, по прошествии месяца, мы можем реконструировать события в Сагре, а также до и после них, с высокой степенью объективности и беспристрастности.