Нам, русским, тоже приходится нынче платить за нашу былую имперскость. Таджики и киргизы, азербайджанцы и армяне, не говоря о чеченцах и татарах, тоже возвращают себе долги. Когда-то Баку был почти русским городом, сегодня Москва населена миллионом азербайджанцев. Но, скажите: если бы треть Москвы сейчас населяли африканские негры, была бы в этом для русских хоть какая-то историческая справедливость?
Вот и Осло никогда не имел к колониальным войнам никакого отношения. Еще британцы или русские могут напомнить о былых походах викингов и варягов, чтобы претендовать на гражданство Норвегии, но до чёрной Африки викинги не доплывали и не доходили. Да и само северное сияние, знакомое жителям Тромсё или мыса Норд Кап, никак не ассоциируется с чёрным цветом кожи. И потому я смотрел на Осло, как некий филиал тропической Африки в Норвегии, в полном изумлении. К тому же, в отличие даже от Москвы, этих африканских мигрантов в Норвегии никак не назовешь трудовыми, они не работают дворниками или асфальтоукладчиками. Они, как правило, вообще не работают. Но получают щедрое социальное пособие, усердно рожают детей, веселятся на улицах, и на них с угрюмой завистью смотрят трудовые норвеги, зарабатывающие пусть и немалые деньги, но квалифицированным трудом. Рядом с моим "Анкер отелем", буквально через дом находился большой хостел, заселенный в основном вновь приехавшими иммигрантами из Африки, так что я имел возможность наблюдать за ними.
День 21 июля я посвятил музеям, одному из моих любимых с юности художнику Эдварду Мунку и гениальному скульптору, для меня более интересному, чем тот же Роден, Густаву Вигеллану.
Может, Эдвард Мунк предвидел 22 июля 2011 года, день трагедии норвегов? Может, он предвидел усталость и беспомощность их национального духа? Его знаменитая картина "Крик" является как бы прямым откликом на трагические июльские события. Бродя по парку Вигеллана, всматриваясь в гримасы и судороги лиц и тел многочисленных скульптур, видишь в них какую-то историческую обреченность. Насколько радостно детство героев скульптора, насколько энергична их молодость, настолько же уныла и беспомощна их старость. Старость викингов, некогда владевших Европой.
22 июля вечером мы уезжали в Берген, в край фиордов и гор, троллей и водопадов. С утра, упаковав свой небольшой багаж, отправились изучать центр города. Готовясь к ночной поездке через всю Норвегию, я надел свою любимую футболку с эмблемой "I.R.A.", подаренную мне в штаб-квартире Ирландской республиканской армии в Дублине. По Англии в такой не походишь: задержат полицейские или пристанут назойливые протестанты, — а в Осло, думал я, никто внимания не обратит. Прошли по главной, торгово-пешеходной улице до Королевского дворца, потом свернули направо, спустились к правительственному кварталу, немноголюдному и нешумному, от дома правительства спустились вниз, к торговым рядам, а дальше уже и наш отель. Тем более, пора было отправляться к вокзалу на автобус. Вот в это время мы и услышали гром, прокатившийся по центру города. Это взорвалась в автомобиле мощная бомба, заложенная Андерсом Берингом Брейвиком. Целых три мешка селитры, завезенной из Польши и соединенной с взрывателем. Это не какая-то бомбочка, спрятанная на теле исламской шахидки. Грохот взрыва был слышен по всему Осло. Вскоре завоняло и дымом. Над городом опустился смог от пожара горевших зданий.
Всего час назад мы были в этом правительственном квартале и наверняка видели если не самого Брейвика, то припаркованную недалеко от здания правительства его машину, набитую мешками с селитрой. Могли бы и взорваться. Так сказать, повезло. А ведь мимо этой заполненной мешками машины много раз проходили охранники и полицейские. Думаю, у нас точно бы заподозрили неладное.
Не случайно в международной печати появились версии о том, что кто-то в полиции и в руководстве страной потворствовал преступлению. Я так не думаю. Увы, скорее всего, это простая сытая леность и небрежность полицейских, привыкших к спокойной и тихой жизни в стране с почти отсутствующей преступностью.
ПОНЯВ, что происходит что-то террористическое, мы поторопились к отелю и сразу же ринулись на вокзал. Во-первых, вдруг последовали бы новые взрывы: на торговой площади, на главной улице, на вокзале. Во-вторых, я понимал, что нас могут элементарно задержать для долгого выяснения, кто мы такие. А меня с моей футболкой "I.R.A." вообще могли посчитать каким-нибудь идеологическим сообщником Брейвика — тем более, у этого парня кумиром из прошлого был русский император Николай Первый, а из нынешних политиков он мечтал встретиться лишь с папой Римским и… Владимиром Путиным. Уже через день в норвежских газетах писали об этом русском следе, о том, что он равнялся на режим, подобный путинскому, мечтая установить подобный в Норвегии. Почему-то о Ватикане умалчивали. В-третьих, должны были остановить все идущие автобусы и местные поезда для осмотра. Так вскоре и случилось. Еле прорвались сквозь оцепление. Еще бы немного времени — и вся наша поездка по фиордам и водопадам была бы сорвана. Полиция вскоре оцепила весь центр, эвакуировала и железнодорожный вокзал, тщательно допросив еще не уехавших пассажиров. Поезда не ходили, вокзал был на ремонте, остановились и автобусы. Еще бы каких-то полчаса — и наши билеты на паром "Лофотен", курсирующий от Бергена до Норд Капа и приграничного с Россией Киркенеса, пропали бы. Уже когда мы уезжали, слышали, как по радио объявляют о задержке следующих рейсов.