"Боже, меня упаси от допра,
а от Мопра — и сам упасусь".
ДОПР — дом предварительного заключения.
Но мало того, Карпинский стал академиком ещё в год коронации Николая Второго. А президенты более позднего времени — А.Н.Несмеянов, М.В.Келдыш, А.Д.Александров — стали членами партии задолго до того, как заняли столь высокий и почётный пост. А вот совсем иная сфера: Игорь Моисеев, одногодок Шостаковича, тоже обладатель всех мыслимых наград, премий и званий, руководил своим несравненным Ансамблем с 1937 года до недавней смерти, будучи вопиюще беспартийным. Я был знаком с литературным критиком Юрием Лукиным, многолетним редактором Шолохова. Он всю жизнь без партийного билета проработал аж в самой "Правде". Ну и вот, напоследок: двадцать с лишним лет ректором Московского университета был И.Г.Петровский, который даже и в МОПРе не состоял.
Подобный перечень можно продолжать долго. Закончу его упомянутым в книге Волкова маршалом Л.А.Говоровым. Он оставался беспартийным, будучи уже командующим фронтом в звании генерал-лейтенанта, мало того, когда-то ещё и у Колчака служил. Вполне вероятно, что всем названным беспартийным руководителям предлагали вступить в партию, может, и неоднократно, и вот генерал Говоров вступил, а остальные — нет. И Шолохову предлагали занять важный пост в Союзе писателей, но он — ни в какую.
Жизнь, господа, не так однообразна и уныла, как вы думаете. Вот два известных человека: писатель Корней Чуковский и журналист Давид Заславский. Их обоих ещё до революции резко критиковал сам Ленин. Об одном говорил, что "нам с ним не по пути", второго называл "политическим шантажистом". И что было дальше? Чуковский стал лауреатом именно Ленинской премии, а Заславский до самой смерти работал в "Правде", громя на её страницах то Достоевского, то Пастернака: "литературный сорняк"...
Только вот вопрос: как же выглядит нарисованный в книге Шостакович, которого "загнали палкой" в партию, рядом с этими людьми? В своём антисоветском раже Волков просто не соображает этого. Ему главное — пнуть Советское время даже ценой вранья на гения, что он был тряпкой. Ведь, оказывается, что даже и заявление-то о приёме в партию писал не сам Шостакович, а неизвестно кто от его имени, — скорее всего, devoted friend Абрам.
А что было потом? Волков живописует: "Шостакович впал в истерику, громко плакал, производил впечатление персонажа из Достоевского на грани самоубийства". Тут и сын присовокупляет: "Отец позвал меня с сестрой в кабинет и, сказав "Меня загнали в партию", заплакал". Трудно поверить, чтобы отец позвал детей с целью спешно признаться им в своём ничтожестве. Ведь именно ничтожной размазнёй и трусом предстаёт он в этой истории.
Очень огорчает автора то, что Шостакович не только не нашел общего языка с академиком Сахаровым и Солженицыным, но и подписал письмо против первого и резко, неприязненно говорил о втором, который, по своему обыкновению, пытался поучать его. И это естественные поступки для коммуниста.
Когда отмечалось столетие со дня рождения великого композитора, доктор физико-математических наук И.Г.Воронцов, отвечая на измышления М.Ардова, писал: "Православный священник, а как врёт в услужении у врагов народа российского!.. Шостаковича обижали? Да, но он никогда не скулил. Дети Шостаковича врут, что его загнали в партию, что заставили подписать (письмо) против Сахарова, дети отреклись от отца. Георгий Свиридов говорил: "Шостакович был твёрд, как камень". Да, конгениальный собрат лучше знал его, чем Соломон, Исаак, Абрам и Лев.
P.S. Кстати, лживые слова: "Плакать надо было тихо, под одеялом, чтобы никто не увидел — ведь все друг друга боялись", — с точностью до одеяла повторяются дважды: на стр.17 — как Ваши слова, Владимир Теодорович, и на стр.397 — как слова самого Шостаковича, будто бы сказанные им когда-то автору книги.
И вот ещё, читаем мы, однажды сказал Шостакович: "Если мне отрубят обе руки, я всё равно буду писать музыку, держа перо в зубах". Какие страсти!.. Да как же без рук он принимал бы многочисленные награды и премии? Но дело-то в том, что Волков уверяет, будто композитор сказал это Исааку Гликману в 1936 году, а Максим Шостакович говорит, что отец сказал это ему в 1948 году (Караван истории, март 2004. С.193). Это заставляет думать, что сии пассажи принадлежат не Шостаковичу и не Вам, что не Вы написали и предисловие к этой книге. Но, как сказал поэт, "разве от этого легче?"