В традиции европейского просвещения коммунистическая идея вполне атеистична, однако в контексте русской Реформации она оказывается религиозной! Эту особую парадоксальность русского коммунизма очень верно выразил Н.Бердяев: "Коммунизм… фанатически враждебен всякой религии и более всего христианской. Он сам хочет быть религией, идущей на смену христианству." Отсюда известное повторение почти всех атрибутов традиционной церковности: "священного писания", "догматов", "культа", только на атеистической идеологической основе.
Но это вовсе не "демоническое" свойство коммунизма, а диалектический момент истины: наложение зрелых итогов европейского Просвещения на застарелый кризис русской церковности и государственности. С поздней отменой крепостного права, падением авторитета Церкви в обществе, ее включенностью в систему государственного аппарата. Дух европейского просвещения восприняла и переосмыслила в себе в первую очередь русская культура (литература, общественная мысль, религиозная философия), взлет которой в XIX веке и стал фактически русским культурным Ренессансом, изнутри предвосхитившим грядущую Реформацию. Сама культура, а не только политика, взывала к глубокой мировоззренческой и социальной перестройке российской действительности.
Отсутствие в русской жизни позитивного культурно-секулярного влияния реформации отмечали многие: Франк, Струве, Бердяев. Но масштабов назревавшей реформации не представлял никто. Реформация явилась как Революция! Её Лютером стал Ленин, а новым религиозным учением — марксизм. Хорошо это или плохо? — не тот вопрос. Реформация (религиозная, социальная, политическая) была в России неотвратима.
Окончание следует
Георгий Судовцев -- Стихия
9 МАЯ 1978 ГОДА. РАДОНИЦА
С утра гудят колокола,
и гул стекает на низины,
и туч тяжёлая смола
ползёт по небу над Россией,
влача холодный, тусклый след
по перелескам и оврагам.
Тот путь безудержен и слеп.
Траву — еще нежнейший бархат! —
вминают в землю сотни ног,
спешащих к вечному жилищу.
Почувствуй, КАК ты одинок
под этим небом, ЧТО ты ищешь?
...Но сердце памяти неровно
забьётся через толщу лет:
"О, сколько жгучей нашей крови
уже покоится в земле?!"
Известно всё: что тело бренно,
что смерть обычна и близка,
и в каплях дождевых сирени
уже светлеют — на века.
ИМЕНОСЛАВИЕ
Но странно звучат имена:
Архип, Аграфена, Авдотья…
За ними — другая страна,
еще ни сиротской, ни вдовьей
слезой не вспоённая, кровью
не спёкшаяся на губах,
страна полотняных рубах,
солёной звезды в изголовье,
молитвы и битвы, и ловли,
и прочной работы в веках.
Что толку уста отворять?
Но только в себе повторять:
"Федот, Василиса, Прасковья…" —
Царьграда и Китежа стяг!
ЛЕГЕНДА
"Соколиные очи кололи им шилом железным…"
Дмитрий Кедрин
Жил в России поэт.
Он лелеял мечту о свободе —
никогда не бывалом,
волшебнейшем счастье земном,
о таком бесконечном
и ввысь устремлённом полёте,
для которого тесен
любой человеческий дом.
Он ходил по грибы,
слушал пение птичьего ветра,
в небесах разбирал
письмена золотых облаков,
и, поставив лукошко в траву,
до последнего света
отпускал стаи мыслей парить
далеко-далеко.
Он гранил и чеканил слова,
и низал их на строки,
В зеркала, словно в воду,
глядел на людей.
чтобы прошлые знаки увидеть
и новые сроки,
и сравнить, и спросить у себя:
"Ну, какие лютей?"
Но родную страну не любить —
это самое горькое горе,
а Господь никогда никого
не оставит надолго в беде.
Вот и встретил поэт —
ну, не сразу, конечно, но вскоре
на тропинке лесной
пару ангелов НКВД…
ТАЙНАЯ ВЕЧЕРЯ (триптих Н. НЕСТЕРОВОЙ)
I.
Голуби, гранаты, виноград
(кислый до того, что сводит скулы)…
Вечереет. Петухи уснули,
Реже лают псы из-за оград —