У автора нет присущего патриоту чувства гордости даже самыми выдающимися полководцами Великой Отечественной, маршалами и генералами армии-победительницы. Не найдя лучшего применения своим талантам, он сеет склоку, сталкивает лбами Жукова и Василевского с Рокоссовским, пытаясь убедить нас в большом превосходстве своего любимца над собратьями.
Известно, что на протяжении долгих лет военной службы отношения между Жуковым и Рокоссовским, порой, складывались весьма не просто, иной раз даже довольно драматически. Этому, конечно, способствовало и то, что в молодые годы Жуков одно время был в подчинении у Рокоссовского, позже — наоборот. А ведь оба — большие таланты и яркие личности! Рокоссовский, спустя двадцать с лишним лет после войны, поведал в своих воспоминаниях о некоторых досадных эпизодах в их отношениях, высказал ряд упрёков, но при этом и внятно заявил: "С Г.К. Жуковым мы дружили долгие годы. Судьба не раз сводила нас и снова разлучала. Мы познакомились ещё в 1924 году в Высшей кавалерийской школе (ККУКС) в Ленинграде, где, естественно, сложился дружеский коллектив командиров-коммунистов, полных энергии и молодости… Жуков, как никто, отдавался изучению военной науки. Заглянем в его комнату — всё ползает по карте на полу. Уже тогда долг, дело были для него превыше всего… Георгий Константинович рос быстро. У него всего было через край — и таланта, и энергии, и уверенности в своих силах". (Солдатский долг. М., 1968, с.91-92).Это было написано уже незадолго до смерти автора.
А на другой год вышли воспоминания Жукова. Там, в частности, автор рассказывает, что в мае 1930 года в Западном особом ВО он, до этого командир полка, был назначен командиром 2-й кавалерийской бригады 7-й Самарской кавдивизии, которой с января того года командовал Рокоссовский. И подчеркнул: "С Константином Константиновичем Рокоссовским мы учились в Ленинграде на ККУКС и хорошо знали друг друга. Ко мне он относился с большим тактом (это уже, видимо, речь идёт о службе в 7-й Самарской. — В.Б. ). В свою очередь, я высоко ценил его военную эрудицию, большой опыт в руководстве боевой подготовкой и воспитанием личного состава. Я приветствовал его назначение и был уверен, что К.К.Рокоссовский будет достойным командиром старейшей кавалерийской дивизии. Так оно и было". (Воспоминания и размышления. М., 1992, т.1, с.157).
"В конце этого года в дивизии стало известно, что в Москве рассматривается вопрос о назначении Жукова на должность помощника инспектора кавалерии Красной Армии. И вот, как он вспоминал, ему позвонил комдив Рокоссовский: "Мы вас так не отпустим. Ведь вы ветеран 7-й дивизии, мы проводим вас, как положено. Таково общее желание командно-политического состава 2-й бригады.
Я, разумеется, был очень тронут.
Через несколько дней состоялся обед всего командно-политического состава бригады, на котором присутствовало командование дивизии. (Надо думать, во главе с Рокоссовским. — В.Б. ). Я услышал много хороших, теплых слов в свой адрес. Шли они от чистого сердца и запомнились на всю жизнь". (Там же, с.174). Наверняка такие слова говорил и комдив.
Дорогого стоит и рассказ Жукова о допросе, который в 1937 году перед назначением его на должность командира корпуса устроил ему в Минске член Военного совета Западного ВО Ф.И.Голиков, будущий послевоенный маршал. Он получил на Жукова донос, и потому, в частности, спросил, вспоминал тот: "Нет ли у меня кого-либо арестованных из родственников и друзей. Я ответил: "Из знакомых и друзей много арестованных." — "Кто именно?" Он назвал несколько сослуживцев, в том числе и Рокоссовского. "А с кем из них вы дружили?" — "Дружил с Рокоссовским и Данилой Сердичем, командиром нашего 3-го корпуса. С Рокоссовским учился в одной группе на Курсах усовершенствования командного состава кавалерии в Ленинграде и работал вместе в 7-й Самарской кавдивизии… Я считаю этих людей честнейшими коммунистами". — "Вы и сейчас о них такого же мнения?— глядя на меня в упор, спросил Голиков".— "Да, и сейчас". Голиков резко встал с кресла и, покраснев до ушей, сказал: "А не опасно ли будущему комкору восхвалять врагов народа?" Жуков ответил: "Я не знаю, за что их арестовали, думаю, что произошла ошибка…" (Там же, с. 231-232).
В первом издании воспоминаний всё это было изъято из текста, как и в десяти последующих, но автор-то писал в расчёте на публикацию, а Ф.И.Голиков, что весьма существенно, был тогда жив-здоров и после выхода воспоминаний Жукова прожил ещё больше десяти лет. Надо ещё заметить, что в этих воспоминаниях нет никаких упрёков Рокоссовскому, и не ответил Жуков на его упрёки в свой адрес.