Русская христианская цивилизация осуществила свою религиозную реформацию только в XX веке, осуществила ее в небывалой коммунистической форме, тем самым решительно подтвердив свой особый, отличный от западноевропейского, путь развития. В условиях кризиса христианской истории это явилось новым образом религиозно-мотивированного общества.
Если европейская реформация средневековья породила протестантского предпринимателя-индивидуалиста, определившего буржуазный тип организации социума, то русская реформация XX века породила нового советского человека, явившего миру социализм — новый тип социально-экономических отношений. В основе нового общества лежали приоритеты социальной справедливости, равенства и братства, моральной чистоты и созидающего труда.
Это вполне закономерный итог развития двух разных ветвей христианской цивилизации, разделенных как по своим истокам, так и по каноническому миропониманию (католичество — православие). Коллективистские ценности востока и соборное начало православия однозначно предопределили социалистическую трактовку христианской этики, когда история поставила перед Россией этот богословский вопрос ребром. Индивидуальная "богоизбранность" предпринимателя-протестанта была для русского человека органически не приемлемой.
Разница здесь в социально-экономической проекции христианской веры. Пафос протестантской трудовой этики направлен на практическое устроение индивидуальных отношений с Богом (как реализация заповеди "любви к Богу" в повседневной жизни); пафос социалистической трудовой этики направлен на осуществление братских отношений с ближним (как реализация заповеди "любви к ближнему" в рамках общества). В результате складываются два типа общества, где первое ведет к социальной отчужденности (общество модерна), а второе к социальному единству и сплоченности (общество традиции).
Христианский социальный эффект данной метаморфозы состоит в том, что практический результат личной трудовой праведности в коммунистической этике, в отличие от этики протестантизма, не становится предметом укрепления личного индивидуализма (духовного и материального), но всецело посвящается благу ближнего через социальную систему общества. Тем самым гармонизируется личность, освобождаясь от эгоизма, индивидуализма, превозношения и, одновременно, совершенствуется общество, становясь христианским по существу. Если европейская реформация актуализировала таким образом в истории личностное начало христианства, то коммунистическая реформация пошла значительно дальше, актуализировав в истории социальную идею христианства.
В итоге старый "конфликт цивилизаций" (русской и западноевропейской) закономерно вылился в XX веке в конфликт двух социально-экономических систем: социализма и капитализма. В их основании лежало серьезное религиозное разделение, различное понимание христианской этики. И когда капитализм, как зрелый продукт западноевропейской реформации, стал поглощать в XIX веке русскую цивилизацию, последняя ответила адекватно — заявив собственный социально-экономический проект социализма. Такова духовно-социальная диалектика. Понятно, что и сегодня, в условиях грубого и вероломного навязывания России капиталистической модели отношений, вопрос стоит о том же — быть или не быть вообще русской христианской цивилизации?
ЭФФЕКТ РЕФОРМАЦИИ
Понимание генезиса советского коммунизма как явления русской религиозной реформации объясняет множество недоразумений XX века. Начиная с мировоззренческой неразберихи Революции, трагедии Гражданской войны и кончая кризисом современной русской идеологии. Все это результат исторической актуализации русского христианского духа в области социально-экономических отношений, повлекший за собой радикальную перестройку русского мира.
"Эффект реформации" состоит в высвобождении религиозной энергии общества в сторону интенсивной модернизации — через переход от религиозного созерцания к религиозному действию. Все признаки подобного общественно-исторического всплеска в Советской России были: энтузиазм первых пятилеток, стахановство, индустриализация, победа в ВОВ, расцвет культуры, выход в космос и т.д. И все это на несомненном духовном подъеме, самоотверженной жертвенности и оптимистической вере, в которых невозможно не узнать признаки религиозного вдохновения. При этом христианская этика, свойственная русскому человеку, присутствовала в повседневной советской жизни вполне естественно, так как поддерживалась самой системой социальной организации и моральным кодексом строителя коммунизма.