Что у Голенкова ещё во славу Рокоссовского и в посрамление Жукова? А вот: "Зима 1942-1943 гг. Командующий Донским фронтом Рокоссовский принимает Сталинградский фронт у Еременко. Проводит операцию "Кольцо" — окружение 300-тысячной армии фельдмаршала Паулюса". Здесь всё перепутано. Во-первых, план контрнаступления с окружением немцев и итальянцев — это не "Кольцо", а "Уран". В его разработке, естественно, большую роль сыграли Жуков как заместитель Верховного и Василевский как начальник Генштаба, а также генералы Н.Н.Воронов (артиллерия), А.А.Новиков и А.Е.Голованов (авиация), и Я.Н.Федоренко (танковые войска). Перед началом операции на фронт прибыл Г.К. Жуков. 4 ноября в районе 21-й армии Юго-Западного фронта он провёл совещание. "Вопросы перед командирами ставились интересные, смелые, — вспоминал Рокоссовский,— на совещании царила подлинно творческая обстановка. Превосходную эрудицию, широкую осведомлённость в обстановке проявил Г.К.Жуков" (там же, с.153-154).
Во-вторых, Рокоссовский принял Сталинградский фронт, который вскоре был переименован в Донской (а Юго-Восточный — в Сталинградский), и операцию по окружению провел не один Сталинградский фронт, а три фронта: Юго-Западный (Н.Ф.Ватутин), Донской (К.К.Рокоссовский) и Сталинградский (А.И.Еременко).
В-третьих, после окружения немцев Сталинградский фронт упраздняется, его войска передаются Донскому, который под командованием Рокоссовского и ликвидирует окруженную группировку в составе 22 дивизий и множества вспомогательных частей. Это и есть операция "Кольцо".
Плохо понимая, что пишет, Голенков радуется: "Фельдмаршал Паулюс, сдаваясь, сдаёт свой пистолет только Рокоссовскому". Ах, ах… Как опять красиво и многозначительно! Огнестрельное оружие, историк, "сдаваясь, сдают", точнее, у пленных его отбирают в первый же момент пленения. Неужели не приходит в голову мысль, что в состоянии отчаяния, в приступе стыда и позора после такого разгрома пленный может употребить своё табельное оружие против главных, конкретных, стоящих перед ним обидчиков? Известно же, например, по воспоминаниям шефа политической разведки Вальтера Шеленберга, что когда дела немцев стали уже совсем швах, Риббентроп вызвал его и сказал: "Надо убрать Сталина…Весь режим в России держится на способностях и искусстве одного этого человека… В беседе с фюрером я сказал, что готов пожертвовать собой ради Германии. Он одобрил мой замысел. Будет организована конференция, в работе которой примет участие Сталин. На этой конференции я должен убить его" (В.Шелленберг. Лабиринт. М., 1991. с.359). А кто мог поручиться, что Паулюс, автор плана "Барбаросса", или кто-то ещё из плененных в Сталинграде немецких генералов, — не такие же самоотверженно фанатичные натуры, как Риббентроп?
А тот, оказывается, тогда уже всё обдумал. "Он, конечно, понимал, — пишет Шелленберг, — что на конференции будет очень строгая охрана и вряд ли удастся пронести в зал заседаний гранату или пистолет, однако слышал, что моя техническая группа изготовляет пистолеты, внешне ничем не отличающиеся от вечной ручки. Из него можно стрелять крупнокалиберными пулями примерно на 6-7 метров. Эти пистолеты были сделаны столь искусно, что никто не мог догадаться об их действительном назначении.
— Мы, конечно, могли бы пронести такой пистолет в зал,— сказал Риббентроп. — И тогда всё, что от нас потребовалось бы, это иметь твердую руку…" Если дипломат считал, что рука у него не дрогнет, то уж боевой генерал, дошедший с боями до Волги, просто обязан был иметь именно такую руку. И Риббентропа терзал тогда только один вопрос: как заманить Сталина на конференцию?
Шелленберг рассказал о его замысле Гиммлеру. Тот вроде бы посмеялся, но вскоре "предложил свой план, очень напоминавший план Риббентропа". Речь шла о мощной мине размером с кулак в виде комка грязи, которую можно было взорвать по радио с расстояния до десяти километров. Вся проблема состояла в том, как эту мину присобачить к машине Сталина. И тут сыскались два наших пленных, готовых выполнить задание. Где, говорят, ваша чудо-мина? Давайте её, мы это дельце враз обтяпаем. Один стал уверять, что знаком с механиком из гаража Сталина. Да мы с ним, говорит, на Зацепе не раз в одной пивнушке радость жизни вкушали. Где ваша чудо-мина? Дайте я её за пазуху. Лады! Диверсантов забросили с самолёта "к тому месту, где, по данным агентов, находилась Ставка". Возможно, по этим данным, она находилась где-то в Брянских лесах по примеру "Волчьёго логова" Гитлера. А на самом деле — в Москве на улице Кирова, ныне решением Гав. Попова, ставшей Мясницкой.