Правильно, Александрова и Янин — это не провинциальные звезды, пусть даже и выдающихся достоинств. Они ставят печать: годен. Теперь балеты о художниках в театральном декоре со специально созданной музыкой должны стать нормой. Если мы правильно отнесемся к произведению Vincent, если не отвергнем его на основании критерия "нравится — не нравится".
Отвергать же есть за что. Прежде всего за то, что это — менее всего балет. Даже совсем не балет, если честно. Это — выступление струнного квартета и фортепиано в сопровождении "шоу".
Замысел красив. Задолго до показа симпатичные девочки ловили меня на улице за рукав и вручали рекламные листовки, стильно оформленные под стершиеся фото, сопровождаемые старой лексикой в дореформенной орфографии. Не клюнуть на такой крючок было нельзя. Впрочем, я бы все равно пошел: блистательная Александрова относится к моим любимейшим балеринам. Я и сел в результате в зале простым зрителем, купившим билет за деньги. Не большие, но и не малые — тут с чем сравнишь. В Большом подобные места раз в пять дешевле, зато, скажем так, не-подобные — раз в десять дороже. Мне все показалось справедливым, а цена моего билета идеальной: чуть ниже — демпинг, чуть выше — грабеж. Но, повторяю, я мерил масштабами своего кошелька. Были в зале люди побогаче. Однако кассу, повторю, не делали ни мы, ни они. Почему?
Затраты на спектакль бросались в глаза: он был невероятно хорош визуально! С огромным вкусом была воспроизведена объемная декорация комнаты Ван Гога, решенная в искаженной перспективе, на заднике помещались репродукции двадцати полотен художника, прекрасным дополнением декораций были музыканты. Они не были фундирующей базой спектакля, как это свойственно кордебалету в хорошо продуманной хореографии, но какую-то роль играли: хотя бы актеров миманса. Главным достоинством мимического струнного квартета, однако, осталась музыка. Написанная в том стиле, который неотличим от общего массива звуков ХХ века, она не обладала какой-либо индивидуальностью, но имела свойства качественного продукта. Она была способна рождать те или иные эмоционально окрашенные состояния души. Она слушалась — и на том спасибо. Без шуток: музыка была безликой, но качественной, она реальна в виде отдельного продукта. Я слушал с интересом, напеть ее не возьмусь, но "посидеть на ней" в зале еще — с удовольствием.
Восхитительно несовременным выглядел танец Александровой — она предпочла пуанты полупальцам, классическую устремленность ввысь сиюминутно актуальным пластунским упражнениям. Уже этого хватило бы для полноценного вызова, про зрительскую любовь не говорю.
Мария Александрова вовлекла нас в пространство danse nobile. Расположение фигурантов и декораций на сцене возвращало самому благородному танцу его изначальное свойство: частного развлечения господ. С "живыми" музыкантами и паркетом.
Продукт мог быть назван идеальным, присутствуй в нем хоть какая-то обдуманная хореография. Нет, автора танцев продюсер благоразумно скрыл под стильным "Iоганнъ Доу", в котором мы легко узнали нашего старого знакомца Васю Пупкина, всемирно известного под своим англизированным псевдонимом Джон Доу.
Исполнение ролей (оживающих картин художника) оказалось, впрочем, на высоте даже при той невнятности и "сборности" танцев, которая царила на сцене. Александрова, менее всего артистка психологического театра, была адекватна живописи Ван Гога. Она — Мария — балетна в изначальном смысле: она работает для галерки, пишет широким мазком, некоторая грубость кисти хороша и сама по себе, и — особенно! — в применении к Ван Гогу.
Искавший психологизм Геннадий Янин был менее убедителен в роли тяжелого депрессивного психопата, отрезающего себе время от времени уши. Хотя и к этому артисту претензий в целом нет.
Спектакль вообще оказался хорош, но, к сожалению, не стал балетом — это только указатель на будущие произведения искусства, направляющая путь стрелка. Что важно! Поймем это — увидим, что все недостатки Vincent'а суть его сила. Балет в нынешних условиях должен быть в меру халтурным, популярным по составу звезд, слегка скандальным, обращенным к архаике, отдающим дешевым снобизмом, жадным до денег, скупым на "поделиться", но совершенно авантюрным по замыслу, наглым! Все это — само наше время, его буржуазная деловитость. На "зале" много не заработаешь, пойти на поводу публики — гибель.