…Несущей стене в одном из помещений, хотя и повреждённой трещинами, удалось устоять. Трещины стали заделывать. Худо-бедно жизнь налаживалась. Это не могло оставить равнодушными мировую общественность. Прорабы и архитекторы Перестройки-2 вышли на площади, телеэкраны и международные симпозиумы, ратуя за подлинную демократию и равноправие… Читай выше.
-- «В музей реставраторов...»
О Савве Ямщикове, о том, как работалось с ним и как живётся без него, о выставках в доме на улице Бурденко рассказывают заслуженный работник культуры РФ, художник-реставратор, заведующая отделом Нина ЗАЙЦЕВА, художник-реставратор высшей категории Виталий КУЗЮБЕРДИН, искусствовед Марфа ЯМЩИКОВА.
"ЗАВТРА". Отдел пропаганды художественного наследия Института реставрации в июне отметил свой тридцатилетний юбилей. Как возникла идея его создания, с чего начиналась работа?
Виталий Кузюбердин. Идея принадлежала Савелию Ямщикову и Сергею Галушкину. В семидесятые годы газеты пестрели материалами об открытиях музейных реликвий. А тут — реставрация! Это было удивительно. Тот же Ефим Честняков: тряпочки какие-то — и вдруг картины получаются. И когда прошла громкая выставка древнерусской живописи на Кузнецком мосту — очередь на неё вдоль всей улицы стояла.
Подготовка такого мероприятия — это и переписка с музеями, и фотографии, и списки работ, договоры, разрешения, согласования. Огромный объём работы, не каждой организации под силу — а тема оказалась востребованной. Вот на этой волне и родилась идея создания отдела выставок. Это и до сих пор неофициальное, рабочее название нашего отдела.
На Ямщикове и Голушкине он держался, как на столпах. Убери одного — и отдела не будет. Голушкин ехал в командировку, находил что-то интересное — и Ямщиков с его подачи «раскручивал» находку. У Савелия был потрясающий организаторский талант, огромное человеческое обаяние: человек его первый раз видит, через пару минут — всё, они лучшие друзья! Он тогда был членом искусствоведческой секции Союза художников, получил мастерскую во Всеволожском переулке, «бункером» её называли. И там кого только не было — от цэковских бонз до актёров. Эти его контакты — знакомые, друзья, общение с ними — помогали в работе. Всё так и создавалось — готовились выставки, делались каталоги: Ямщикову нужно было только свести людей.
"ЗАВТРА". А почему Институт реставрации? Это же на тот момент не единственная реставрационная организация была — взять тот же центр Грабаря: с ним Ямщиков и Галушкин тоже активно взаимодействовали. В отделе есть и сотрудники, пришедшие из "Грабарей"…
В.К. К Институту реставрации у них всегда было особое отношение — хотелось объединить научную базу института и нашу практическую. Потому что там производство и ещё потому, что Всесоюзная центральная научно-исследовательская лаборатория консервации и реставрации музейных и художественных ценностей (ВЦНИЛКР), как поначалу назывался Институт реставрации — это солиднее и больше возможностей для работы. Центр Грабаря — это тоже серьёзная реставрационная фирма, даже после прошлогоднего пожара он не потерял свой статус — но там сложнее было бы сохранить «суверенитет» отдела.
Первый год работы в институте Ямщиков числился в отделе информации, а Галушкин в отделе реставрации масляной живописи, под началом мэтра реставрации масляной живописи Александра Александровича Зайцева. А пока суть да дело — шла организационная работа, набирали людей в отдел выставок.
Нина Зайцева. Отдел создавался как подразделение Института реставрации, но с большой степенью самостоятельности. Это было очень важно для его основателей.
Нужно заметить, что к Савве Васильевичу в Институте реставрации относились сложно, но всегда поддерживали, понимали.
Когда готовился большой пятилетний отчёт, на котором, как на весах, взвешивались научно-исследовательские институты — чего они стоят, закрывать их или оставить, — руководство попросило нас представить список всех работ Ямщикова. Всех его книг, хотя они и не научно-исследовательские.