В.К. Работы Савелия Ямщикова — это косвенная реклама Института реставрации, популяризация его деятельности. Что бы об институте знали люди, если бы не Ямщиков? Когда создавался отдел, никто толком не знал, кто такие реставраторы — а Савелий эту профессию сделал интересной и популярной.
Н.З. Можно сказать, положа руку на сердце, что в музейном мире и в мире художественных галерей подобных реставрационных отделов: с такими задачами, как у отдела пропаганды, — нет. Конечно, все ставят задачу показать культурное наследие, сохранить его — но наш отдел существовал с таким замечательным рупором, каким был Савва Ямщиков, — и это придавало ему особый статус. Он огласил дело реставрации, придал ему высокую значимость — и в этом его огромная заслуга. Собрал уникальную команду и очень тонко, энергично, сильно и мягко одновременно, руководил. Очень слаженно работал коллектив — поэтому и были значимые выставки, на самых больших площадках Москвы и Петербурга. Всего отдел открыл за годы своего существования около 200 выставок.
В.К. И за рубеж вывозили картины Честнякова, портреты работы Григория Островского. В Италии — в октябре, в маленьком городке на побережье — стояли огромные очереди на улице. Население городка небольшое, а очередь — как в своё время у нас на Глазунова в Манеже!
Н.З. Мы делали восемь-десять выставок в год — не только монументальные реставрационные экспозиции с открытиями советских реставраторов, находками провинциальных музеев, но и вернисажи современных художников, московских и провинциальных, которых мало кто знает. В прошлом году, например, в нашем зале были представлены работы Игоря Яковлевича Соколова — художника, реставратора, преподавателя Академии художеств. Он с 50-х до 80-х годов писал Москву — центр, Афонское подворье, кинотеатр «Иллюзион». А потом, уже в наше время, прошёлся с фотоаппаратом по этим местам. И мы с болью в сердце выставили и фотографии, и картины — потому что мы видим, как всё неузнаваемо изменилось, как старая Москва исчезает. У Саввы Васильевича всегда болела об этом душа. Болит и у нас.
"ЗАВТРА". Свой дом — дом Палибина — вам удаётся отстоять. А как вообще этот деревянный особняк начала ХIХ века достался отделу?
В.К. Ямщикову и Галушкину на выбор давали семь "точек"» — и они выбрали дом Палибина. У этого дома было преимущество — он уже был выселен. Его поначалу отдали Министерству мясомолочной промышленности, они хотели дегустационный зал сделать, бильярд в подвале запланировали — и тут обнаружилось, что это памятник архитектуры. Идея с дегустационным залом провалилась. Дом отдали Министерству культуры — и оно выделило средства на реставрацию особняка. Уже имея в виду, что в нём будет отдел пропаганды художественного наследия.
Марфа Ямщикова. Савва Васильевич очень уютно себя чувствовал в доме Палибина. И гостей всегда принимал в нём с радостью. "У меня в домике на Бурденко выставка открывается", — так приглашал народ на очередную выставку.
Поэтому через этот дом очень много разных людей прошло. И они полюбили это уникальное место в центре Москвы — деревянную усадьбу середины ХIХ века с небольшим садиком…
Н.З. К нам в день музеев приходит очень много посетителей, чтобы посмотреть сам особняк.
Здесь домашняя атмосфера. Жилой дом всё-таки — это накладывает особый отпечаток на нашу работу. Мы здесь не просто работаем, а живём, дом обслуживаем: Савва выделил свои личные деньги — отремонтировали прихожую и комнату, мы с Виталием на свои привели в порядок другую… Институт помогает последнее время — стулья подарили, можем лектории проводить. Крышу почистили, швы загрунтовали.
В.К. У нас была выставка — мебель из Исторического музея расставили по залам, и институтские говорили — как хорошо это смотрится здесь, в домашней обстановке! В ЦДХ, в этих огромных выгородках — всё это потерялось бы…
"ЗАВТРА". С Историческим музеем сотрудничаете на постоянной основе?
В.К. Сейчас с музеями вообще очень трудно работать, практически невозможно. Мы с удовольствием к годовщине 1812 года картины подобрали бы для реставрации, сделали бы выставку в следующем году, но и Историческому музею обрубили возможность, и мы не можем.
Н.З. Есть ещё один интересный проект — и тоже проблемы с финансированием: столетие Первой мировой войны. Тёмный период истории, с подводными камнями, очень драматический.