Мы никогда не были страной безграничных возможностей для всех, какими мы представлялись остальному миру. Бедность и дискриминация существовали здесь всегда. Но теперь такое ощущение, что общество действительно почти доведено до крайней точки.
За всю свою жизнь я не видел ничего подобного. Я помню, когда выбрали Обаму, многие высыпали на улицы — радовались и надеялись. Но эти надежды были обмануты. Я помню самых разных людей, помогавших Обаме избраться. Но сегодня эта солидарность совершенно другого уровня. Мы идем на противоборство с властью. Мы понимаем, что наше существование определяется нашей борьбой с теми, кто всё контролирует.
Я не знаю, сколько мы продержимся. Но одна из идей, которая вселяет в меня надежду, состоит в том, что мы не атакуем конкретного губернатора, законопроект или отдельную компанию. Мы ставим под вопрос всю систему финансового капитализма в той форме, в какой он существует сегодня в нашей стране. Когда я оказался в камере, я понял, что мы все объединены только одной мыслью — мы выступаем против тех, кто контролирует нашу страну. Все остальное неважно. Неважно, как мы будем это менять. Мы можем расходиться в методах. Мы демократическое движение и мы не можем заранее объявить программу, которая была бы обязательной для всех. Мы должны работать вместе, вовлекать больше людей самых разных категорий населения. Происходит стремительная пролетаризация труда. Люди, которые вчера были буржуазией и считали себя защищенными, сегодня оказываются в той же ситуации, что и мой отец, он инженер. У него были гарантии и стабильность, но сегодня он их теряет и дорожающая медицинская страховка в его возрасте делает его крайне уязвимым.
Мы очень рады тому, что большие профсоюзы приняли решение поддержать нас. Потому что на протяжении последних ста лет профсоюзы в США были частью любого серьезного общественного движения. Без коллективной силы объединенного рабочего класса мы никогда не сможем бросить серьезный вызов власти капитала. Эта власть основывается на превращении капитала в еще больший капитал. Единственный способ добиться этого, как известно, — заставить всех остальных работать на них. Если мы сможем организовать рабочие коллективы так, что этот процесс будет прерван, мы ударим по тому единственному, о чем капиталисты действительно беспокоятся — по их деньгам.
"Завтра". Мы сидим в уютном кафе. Ни внутри, ни снаружи мы пока не видим того, что происходило на улицах города во времена Великой Депрессии. Но ведь даже во времена Депрессии, когда по Бродвею ходили толпы голодных и безработных, всё это не привело ко сколько-нибудь болезненным для власти массовым протестам. Возможно, мы просто о них не знаем, конечно. Но мне приходилось слышать от разных людей — раз ничего не случилось даже тогда, ничего не случится и сейчас. В конце концов Америка как государство было построено на принципе — "каждый хочет и может стать богатым". Поколения и поколения эмигрантов сюда ехали именно за этим, а не для того, чтобы добиваться какого-то равенства.
Ф.А. Я понимаю, о чем ты. Америка — страна индивидуалистов. Но сейчас на Уолл-Стрит я заметил, что хотя мы все вроде бы индивидуалисты и у каждого свои проблемы, мы объединены тем фактом, что все пострадали от одних и тех же людей. По-моему, до такой степени раньше это не доходило. Кроме того, играет роль подспудное ощущение, что Великая Американская Империя вступила в стадию увядания и больше уже не может диктовать свою волю всему остальному миру, как это происходило раньше.
"Завтра". Ну тут наверное, дело не только в Американской Империи. Если завтра Греция объявит дефолт, мы увидим, да мы и так уже видим, кадры с демонстраций, подобных вашей, поступающие из всех уголков планеты.
Ф.А. Абсолютно. Именно поэтому мы должны не забывать о том, что происходит в других странах и укреплять, как сказали бы раньше, международную солидарность трудящихся. А вообще я думаю, даже то, что интересы богатых не пострадали во времена Великой Депрессии, равно как и то, что им пока ничто по-настоящему не угрожает сегодня, не означает, что богатые могут и будут чувствовать себя в безопасности всегда. Те, кто был задержан вместе со мной, это по сути срез всего общества, как я сказал. И это повод для обитателей Уолл-стрит всерьез задуматься. Единственная вещь, которая нас объединяла — мы не являемся ими. В субботу две тысячи человек участвовали в перекрытии Бруклинского Моста, вместе с остальными участниками это почти пять тысяч. Эта цифра растет. Серьезный разговор начнется, когда речь пойдет о миллионе. Тогда можно будет говорить о том, что мы сила. Но капиталисты уже боятся нас. Если ты видел, как протесты освещаются Fox News или консервативными СМИ, где нас стараются демонизировать, если ты слышал, что JPMorganChase выделил нью-йоркской полиции помощь в размере 4.5 миллиона долларов накануне разгона демонстрации, это случилось в пятницу, то ты можешь представить себе атмосферу. Офис JPmorgan находится прямо там — на Уолл-cтрит.