Мои оппоненты молчали. То ли я сбил их с толку, то ли они решили мне дать высказаться.
— А что касается Ломоносова и Миллера, то там было всякое... И Миллеру, и другим немецким профессорам было нелегко с Михайлой Васильевичем. Еще бы! Каково постоянно находиться рядом, скажем, с шаровой молнией?! Вы приводили примеры... Извольте — приведу и я... Есть гораздо более выразительный эпизод в истории взаимоотношений Ломоносова и Миллера...
Я ещё раз глянул на того и на другого. Они заметно подобрались.
— Осенью 1748 года, — продолжал я, — было перехвачено письмо, адресованное Миллеру профессором Делилем. Переписка с этим французским учёным была в Академии под запретом. Не стану вдаваться в причины этого запрета — не о том сейчас речь. Главное состоит в том, что на Миллера пало подозрение в двурушничестве. В Академии тотчас была создана специальная следственная комиссия. В неё вошли Тредиаковский и Ломоносов. И вот в октябре того самого года эти два учёных мужа, два поэта, исполняя поручение Академии, произвели на квартире профессора Миллера обыск. Я не оговорился — обыск. В поисках компромата они перерыли все столы, шкафы, антресоли и арестовали или, точнее, реквизировали всё, что посчитали нужным забрать: бумаги, письма, рукописи, книги и издания. Об этом обыске имеется запись самого Ломоносова — она напечатана в десятом томе его полного собрания сочинений. Он этого не скрывал... Спрашивается, красит ли этот эпизод Михайлу Васильевича? Нет, не красит. Согласен. Однако ведь и не порочит. Случай тот следует рассматривать в контексте времени, в контексте тогдашних обстоятельств. Ломоносова окружали как порядочные люди, в том числе выходцы из Европы, так и завистники, интриганы, проходимцы и жулики всех мастей и наций, явные и тайные враги, которые действовали исподтишка и норовили ударить в спину. А с волками жить, гласит русская поговорка, — по-волчьи выть. Вот он и не чинился, когда речь шла об интересах Родины, достоинстве и силе Отечества.
Тут я придвинул к себе папку со сценарием и прихлопнул её ладонью.
— В этом и заключается корневая разница между Ломоносовым и Миллером, господа. Ломоносов был сын России и, как всякий любящий сын, защищал её светлый — кто бы как ни чернил — образ. А Миллер, хоть и имел гражданство, оставался чужаком, сухим учёным, холодным статистом, что сам и декларировал. Историк, утверждал он, "должен казаться без отечества, без веры, без государя..." Слышите? "Без отечества, без веры, без государя..." Ну, о чём тут ещё дебатировать?!
-- Анонс «Дня литературы» №11
Вышел из печати, поступает к подписчикам и в продажу ноябрьский выпуск газеты "ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ" (2011, № 11). В номере: передовая Геннадия ЛУКИНЫХ, посвященная феномену "гельманизации"; проза Виктора САЗЫКИНА, Романа СЕНЧИНА, Константина СМОРОДИНА; поэзия Равиля БУХАРАЕВА, Людмилы ВНУКОВОЙ-БЕЛОРУСС, Дианы КАН, Дмитрия НЕЧАЕНКО, Юрия СМИРНОВА, Андрея ТРАСКОВСКОГО, Александра ХУДОРОЖКОВА; публицистика Александра БОБРОВА, Анатолия ЛИВРИ, Олега ОСЕТИНСКОГО, Евгения ЧЕБАЛИНА, эссе Полины ГАНЖИНОЙ, материалы, посвященные Сергею СЕМАНОВУ. Сергей КЛЮЧНИКОВ пишет о новой книге Ларисы СОЛОВЬЁВОЙ, Валерий СДОБНЯКОВ — о творчестве Владимира ЧУГУНОВА. Как всегда, читатели могут ознакомиться с хроникой писательской жизни.