— введение в учебно-методический обиход новых, часто просто неверных по смыслу терминов: вместо "знания, умения и навыки" — "компетенции", вместо "специальность" — "профиль", вместо "36 учебных часов" — "зачетная единица", при этом с непрофессиональным и бессмысленным содержанием.
— введение особой статусности "национальный научно-исследовательский университет" и назначение оными избранных вузов. Но ведь любой вуз не только учебное, но и научное учреждение. А вот бюджетное финансирование исследований было бы полезней не избранным неизвестно как и назначенным главными заведениям, а всяким, но по достигнутым или обоснованно ожидаемым научным результатам.
— незаслуженное унижение вузов нелепыми "рейтингами" и псевдооценкой "эффективности", сочиненной не просто непрофессионалом, а хамом и вредителем.
— отдельный удар был нанесен погромщиками специально по заочному образованию. Этот удар состоял в запрещении ведения занятий — лекций, практических, лабораторных на представительствах (так были переименованы учебно-консультационные пункты) института. Когда-то в Москве было 11 всесоюзных заочных институтов, плотной сетью УКП накрывавших нашу страну. В некоторых из них количество УКП достигало семи десятков. Эта система заочного образования не просто отражала особенности большой по площади страны с неравномерно распределенным, небольшим по численности населением, но была необходимым инструментом ее развития. Вместо представительств велено было создавать филиалы с минимальной численностью студентов в 500 человек, своими кафедрами, аттестацией и прочими атрибутами небольшого, но отдельного вуза. Понятно, что в небольших городах это невозможно и означает уничтожение хорошо выстроенной системы заочного образования.
Нынешний этап погрома образования — финальный. Измордованные вузы с не успевшими вовремя умереть пенсионерами, обремененными учеными степенями и званиями, объединяют друг с другом, "сливают". Причем, не как равные, а путем поглощения "сильными" "слабых", назначенными лучшими — назначенных худшими, избранными — малых сих. Министерство при этом не желает само принимать решений и нести за них ответственность. Вузам выкручивают руки разнообразными способами, сводящимися к одному — самим и на свои деньги купить веревку и мыло, самим засунуть голову в петлю и самим выбить табуретку из-под ног. А министр, получив таким способом выдавленное, а то и вовсе подложное решение ученого совета, будет говорить в СМИ о слиянии исключительно по инициативе вузов. Смысл процесса — ликвидация образования через разрушение остатков коллективов, методических и научных школ, достижений прежних лет, немногих и небольших, но, в современных условиях, героических успехов, стирание славных имен, потеря символов.
Сказанное о высшем, специальном образовании, естественно, опирается на руины общего среднего — школу. Там не только пресловутый ЕГЭ, там смена иерархии предметов-дисциплин, направленная не на формирование научного мировоззрения, а на его ликвидацию. Чего стоит хотя бы необязательность не только черчения, но и физики! Как же тогда "главный" предмет — ОБЖ, возможно ли обеспечить безопасность жизнедеятельности без знания физики? Не оттуда ли детские самоубийства с высоты с криками "я покемон!"?
То спасаЯсь от напастей, то выполняя директивы сверху, наш славный ВЗИСИ — Всесоюзный заочный инженерно-строительный институт, в котором я работаю с 1978 года, уже дважды переименовывался: сперва стал МИКХиС (Московский институт коммунального хозяйства и строительства), потом — МГАКХиС (Московской государственной академией коммунального хозяйства и строительства). После длительной экспертизы Министерство образования высочайше даровало нашей академии статус университета приказом от 4 октября. А через 11 дней объявило о слиянии с МГСУ — Московским государственным строительным университетом, называя, впрочем, в приказе им же отмененным именем "академия". Объявило вопреки воле ученого совета. Что и говорить, Министерство образования — чрезвычайно эффективный менеджер-ликвидатор образования в России.
Если еще не закрыто в стране общество охраны памятников истории и культуры, значит в нашем обществе существует представление о культурных ценностях? И разве не является культур- ной ценностью созданный за многие десятилетия дееспособный и действующий творческий коллектив — преемник предшествующих поколений? Все написанные нами книги и созданные проекты, все подготовленные нами инженеры и ученые — не памятник коллективу, творцу культуры?